С момента, как они вошли в бар, прошло не больше полутора часов.
Сначала всё было прилично: Цефея, вопреки ожиданиям, опоздала всего на пятнадцать минут, заказала себе коктейль с трудновыговариваемым названием, выпила его одним махом и заметно расслабилась. Альфрад больше слушал, чем говорил, но и без его участия ребята отлично справлялись – Ник ненавязчиво задавал вопросы, а Цефея, которая всегда любила поговорить, довольно красноречиво рассказывала и про агентство, и про переезд, и про чужую страну.
Про людей не рассказывала, сколько бы Браун ни пытался выудить хоть что-то – он всегда был чрезмерно любопытным. Твоё тотемное животное, говорил Альфрад беззлобно, это бабка-сплетница. Ник вздёргивал нос, но никогда не обижался дольше двух минут.
Потом рассказывал сам Браун: про академию, про её бывших однокурсников, с которыми он так или иначе контактировал за эти шесть лет, про её нынешних учеников, у которых он тоже вёл медиавещание; Альфрад периодически прикладывался к минералке и считал коктейли, которые возле Цефеи вырастали конвейером. Ник замолкал только для того, чтобы хлебнуть джина, в котором тоника было не обнаружено – и после каждого глотка начинал трепаться с удвоенным воодушевлением.
Мда, подумал Альфрад, жизнь странная штука, странная и интересная. Шесть лет назад он был готов поспорить, что никакая сила не сможет заставить юную тогда ещё Байё вернуться в Берген; но, видимо, не так уж и хорошо он её знал?
Мда, подумал Альфрад, жизнь странная штука, странная и интересная. Он всего-то в туалет отошёл, а когда вернулся, и Ника, и одного из сапог Цефеи уже след простыл, а когда он попытался выяснить, что же всё-таки за эти три минуты произошло, Цефея заходилась смехом так отчаянно, что начинала кашлять.
Наверное, вмешаться надо было раньше, и когда сапог ещё был на месте, и количество выпитого можно было назвать умеренным; но нет, Альфрад до последнего надеялся на сознательность коллег – должны же они были понимать, что во-первых, им нужно было как-то разойтись по домам, а во-вторых, подняться рано утром и относительно бодро изложить материал на положенных им парах. Но будь проклят очередной раз, когда Альфрад понадеялся на чужую сознательность, потому что это никогда не прокатывало.
– Цефея, я сейчас… – угрожающим тоном начал говорить он и тут же осёкся. Цефея, я сейчас что? Двойку тебе поставлю, ректору на тебя докладную напишу? Чёрта с два ректор хоть пальцем пошевелит, он за время, проведённое в этой должности, такое количество докладных на преподавателей во внеурочное время навидался, что сразу их в мусорную корзину выкидывает. И правильно, между прочим, делает, а то как решат некоторые родители, что преподаватели не люди и права на личную жизнь в свободное от учёбы время не имеют, и потом атакуют всех, кто под руку горячую попадётся. Альфраду периодически встречались такие родители: отдадут чадо в академию, считай, интернат, потому что самим с ним возиться напряжно, а потом на преподавателей наседают: вы почему моему единственному сыночке не каждую секунду своей жизни посвятили?
– Ладно, ладно, – Альфрад уже невесть куда в дебрях своих мыслительных процессов забрёл, когда Цефея всё-таки отсмеялась. Выглядела она в общем и целом нормально, но глаза блестели немного нездорово, а некоторые гласные она проглатывала. Всё-таки пьяна, подытожил Нокс и вперил внимательный взгляд в девушку.
– Ну?
– Традиция такая есть, – Цефея снова фыркнула, было видно, что удержаться от нового приступа хохота ей довольно сложно. – Она, правда, свадебная, но кого это останавливает…
– Нет, – пробормотал Альфрад обречённо.
– Да, – девушка тихо захихикала. – Он пошёл уговаривать бармена налить в мой сапог чего-нибудь выпить.
И тут сразу и Ник нашёлся, и бармен, который наливал в сапог что-то прозрачное с таким выражением лица, что стыдно стало даже Альфраду. Он, конечно, потом спросит, на что они поспорили и сколько друг заплатил бармену, чтобы его не вывели из приличного заведения сразу же; они посчитают коэффициент полезного действия, то есть, затраченных на эту бесполезную ерунду ресурсов, но у Ника и Цефеи одинаково весело (читать как: упорото) горели глаза, так что Альфрад в итоге просто махнул рукой, мол, делайте что хотите, только меня оставьте в покое – и негодующе приложился к своей минералке.
Всё-таки, быть единственным трезвым в компании хорошо подвыпивших приятелей – то ещё развлечение. Альфрад никому не советовал, очень угнетало. И раздражало тоже нехило.