Но этого хватило.
– Я тоже, – Цефея провела большим пальцем правой руки по ручке кружки. Кружка была чёрная, тяжёлая и с какой-то надписью. – Я и не хотела. Я не для этого после совершеннолетия бежала, теряя тапки, чтобы вернуться.
– Но всё-таки вернулась, – подытожил Альфрад, чувствуя бессмысленность этого разговора. Бессмысленность была большая, неловкая, но всё-таки немного успокаивающая. Бессмысленным было и то, что они сидели вдвоём на его кухне, когда стрелки часов робко близились к двум часам ночи; и её родинка на шее была бессмысленной, и запах кофе и молока. Даже персиковые обои, которые Альфрад выбирал с матерью, внезапно потеряли всякий смысл.
– Ага, – подтвердила Цефея. – Не на своём месте я себя там чувствовала, – она неловко повела плечами, как будто ей стало холодно. – Всё ещё верю, что где-то должно быть моё место.
Она ожидала, что Альфрад усмехнётся, но он не усмехнулся. Вместо этого он поднялся с места и пошёл искать злополучные ключи.
Цефея подумала-подумала и нехотя поплелась вслед за ним. Обстановка, из веселой дружеской в какой-то момент ставшая совсем уж прохладной, не могла не удручать, но и сидеть на кухне, пока Альфрад пытается ей же и помочь, она не собиралась. По крайней мере, по ушам ему поездит, если в поисках помочь не сможет, усмехнулась сама себе Цефея.
Комната – спальня, поправила себя она – была не в пример кухне тёмной; вот тут вкус Альфрада чувствовался как нигде в квартире. Стены насыщенного тёмно-синего цвета, тёмное лоскутное покрывало на кровати (такие кровати, вроде, называются полуторными, и вот тут Цефея едва сдержалась, чтобы не хмыкнуть, потому что они, по её мнению, отлично подходили холостяками – на ночь остаться можно, а вот долгое время спать вдвоём на такой будет всё-таки неудобно, если вы не фанат обвиваться вокруг партнёра руками и ногами, как коала вокруг ствола дерева). Полупустая тумбочка с выдвинутым верхним ящиком, рабочий стол из тёмного дерева, захламлённый тетрадями и листками формата А4. Старенькая настольная лампа, которая стояла ещё в его комнате в общежитии. И крохотный ловец снов, который висел на гвоздике возле изголовья кровати.
Цефея как этот ловец увидела, так застыла. Он был откровенно плохо сделан, паутинка ниток была неровной, где-то сильно проседала, где-то теснилась, бусин не было, зато цветовая гамма и перья были явно подобраны очень внимательно. Последнее Цефея знала, наверняка, потому что это был её первый ловец снов.
Ловец-благодарность, символическая безделушка, которую нужно было выкинуть ещё при переезде.
Но он не выкинул.
И благодаря этому всё встало на свои места.
– Извини, – сказала Цефея негромко, присаживаясь на край его кровати; шесть лет назад она точно так же присела на край кровати и точно так же сказала «извини», и точно так же не видела его лица, потому что иначе она бы точно не смогла сказать ему, что она уезжает.
Правда, она всё равно не смогла сказать, но если бы ей пришлось смотреть ему в глаза, не смогла бы тем более.
– За что? – Альфрад выудил-таки из какой-то из своих курток связку ключей и близоруко прищурился.
– Ты мне нравился, – ответила Цефея спокойно. – Ну, тогда, когда я училась ещё. И поняла я это уже после того, как уехала и работать начала, у меня позднее зажигание. Столько лет думала, что делать с этой информацией, но так и не придумала, поэтому и чувствовала себя так неловко. Особенно если учесть, ну, что… что… – она замялась, и Альфрад повернулся к ней.
Цефея должна была сказать ему. Позвонить, написать, как угодно передать весточку – если не до, то хотя бы после отъезда. Не спустя шесть лет, а сразу, потому что он как никто другой заслуживал знать, что с ней произошло.
После всего, что он для неё сделал – только он это знать и заслуживал.
Но Цефея уехала молча, почти без вещей, с рюкзаком за плечами и партнёрским контрактом из магического агентства, где она подрабатывала во время учёбы – и куда, кстати, её устроил тоже Альфрад. Такие, как Цефея, поли-магики, больше всех похожие на тех чародеев из волшебных легенд и рукописей прошлого, были нарасхват в любом возрасте, а если учесть, что сама Тёрнер была усидчивой и упорной, да и ещё была порекомендована таким известным человеком, как Нокс, то её взяли сразу же. На руках носили, сопли вытирали, подумала Цефея почти со злостью; взяли на полную ставку, выделили комнату при агентстве. Далековато было до академии, правда, но это осталось меньшим из всех зол. Она буквально перестала ходить, втягивая голову в плечи, оборачиваться без страха начала, а потом…