– Теперь я знаю, что мне тоже не помешало бы убраться, – внезапно нарушил тишину Альфрад. Цефея подняла на него глаза и увидела, как он жестом фокусника выуживает из кожаного пиджака, который незнамо как затесался в его гардеробе, связку ключей.
– Но ты же нашёл, – сказала Цефея, слегка улыбаясь.
– Ну я-то нашёл, – Альфрад покрутил связку на пальце. – Но это опять ключи Ника. И куртка тоже его. А где мои, понятия не имею.
– Ну хоть так, а то я уже переживала, что мне придётся в гараже ночевать, – Цефея протянула руки, показывая, что она готова ловить ключи.
Нокс подозрительно прищурился. В прошлый раз, когда она была готова что-то так ловить и он, не зная всей картины, поддался на провокации, он чуть не сломал ей мячом переносицу.
– Ну, – подбодрила Цефея уверенным голосом. – Бросай, я ловлю!
Альфрад кинул ей связку, которую она, ожидаемо, не поймала; звон разнёсся по всей квартире, резкий, тревожный, неприятный; Цефея быстро подобрала ключи с пола и изобразила виноватую улыбку, на которую Нокс не ответил. Он проводил её до дверей – хотел дальше, но она отстаивала право пойти одной так отчаянно, что он сдался – закрыл дверь, повернув ключ на три оборота и оставив его в замке, и, вздохнув, сел прямо на пол в прихожей.
Нахера ты вернулась, подумал он устало. Ну вот нахера.
Глава 8
– Вот ты, – сказал Альфрад, быстро окинув взглядом класс и остановившись на незнакомом лице. – Тебя как зовут?
Сегодня был второй его рабочий день, так что было бы странно требовать от себя запомнить всех своих учеников в лицо и по имени, но память его была хороша ровно настолько, чтобы он был уверен: вчера этой девочки в классе не было. И ладно, чёрт с ним, с лицом, но волосы у неё у единственной в классе были буквально фиолетовыми.
Альфрад этого не понимал, конечно, но никогда не думал, что внешний вид может как-то мешать учёбе. Не так давно он сам ходил в косухах и подводил глаза карандашом, чтобы синяки казались ещё чернее – и мог посреди ночи, ещё не проснувшись, с ходу записать теорему Карно со всеми формулами и доказательствами.
А вот что могло повлиять на учёбу, так это посещение.
– Цефея, – девушка лениво поднялась. Она была тощая, угловатая и нездорово бледная. Напрашивался логичный вопрос, кому пришло в голову отправить ребёнка с такой комплекцией на боевой курс академии. Впрочем, сюда всегда попадали только лучшие из лучших, а значит, она его ещё успеет удивить. – Байё.
– Та самая или однофамилица? – уточнил Альфрад, делая пометку в журнале.
– Та самая однофамилица, – криво улыбнулась Цефея. Нокс вопросительно приподнял одну бровь, показывая, что шутку он не оценил. Цефея оперлась о парту, как будто ей было трудно стоять. – Да, я дочь Августа Байё.
Вряд ли бы в Бергене нашёлся хоть один человек старше восьми лет, который бы не знал, кто такой Август Байё – его имя было таким же известным, как имя президента или имена членов парламента; что было, в общем, неудивительно, потому что Август Байё являлся не только одним из сильнейших магов последнего столетия, но ещё и генеральным прокурором Бергена. Детей у него было четверо, но в Квинте ещё не учился ни один – и не потому, что Август решил, что академия, в которой когда-то учился он сам, была недостаточно хороша для его детей, а потому, что его дочь была самой старшей среди прокурорского выводка.
Не то чтобы Альфрад был подвержен каким-то стереотипам, но где-то в глубине души от прокурорской дочери он ожидал как минимум пышущих здоровьем щёк и нездорового гонора; а она вот, почти прозрачная, одетая со вкусом, но довольно просто, и только волосы вызывающе фиолетовые.
– Почему тебя не было в первый учебный день? – спросил Нокс.
– Семейные обстоятельства, – ответила Цефея тут же. – Я могу сесть?
– Садись. Записывайте тему: практическая магия, введение в мир силы мысли… и перестаньте фукать, теоретическую базу учебников пишу не я.
Альфрад вёл и лекционные, и семинарские занятия по практической магии – прибавку к зарплате это давало незначительную, но он пока ещё любил свой предмет беззаветно и был готов работать за эти гроши даже по ночам. Об этом рвении он, правда, осмотрительно никому не сообщал, потому что прекрасно знал: и по ночам тоже могут начать припрягать, а он если не выспится, вообще дикий становится. В общем, одно он знал точно: рвение преподавать, даже если оно идёт из души, не должно быть во вред собственной жизни. Не такой уж он и жертвенный, чтобы всю жизнь на учеников положить.
В семинарские занятия входила как отработка знаний, полученных на лекциях, так и общая проверка сил и способностей учащихся, так что если вы увидели, что на практическом семинарском занятии ученики бегают вокруг стадиона, а преподаватель спит на качели, стоящей рядом – это нормальная практика, удивляться не стоит.