Цефея не только выглядела прозрачной, но, кажется, ею и была – мало общалась с однокурсниками, очень редко попадалась на глаза, раньше всех уходила с уроков; и чем меньше Альфрад её видел, тем больше начинал переживать. Каким-то пятым, десятым, пятнадцатым чувством ему казалось, что что-то с ней не так.
– Забей, – пожимал плечами его коллега, Николас Браун. – Она всегда такая была. Подростки, что с них взять.
Альфрад смерил его тяжёлым мрачным взглядом, но напоминать, что он сам не так давно перестал быть подростком, не стал.
Цефея Байё была максимально осторожна: вовремя выполняла домашнее задание, переодевалась тогда, когда все остальные уже уходили из раздевалки, не пользовалась общественными душевыми, медосмотр проходила отдельно, потому что таинственным образом исчезала как раз в чётко назначенный день, и на всё у неё был один ответ – «семейные дела» – достаточно аргументированный для всех, кто не хотел связываться с семьёй прокурора ни на каких уровнях. Альфрад за ней следить даже не пытался, потому что следить за шестнадцатилетней девочкой-подростком попахивает статьёй с отягчающими обстоятельствами в виде запрета на работу с детьми в каком-либо виде – но наблюдал за ней пристально, ожидая, что рано или поздно чем-то она всё-таки выдаст себя; сделает что-то, что объяснит хотя бы несколько её странностей.
– Ты хорошо выложилась сегодня, – Альфрад шёл из туалета, когда Цефея туда, видимо, направлялась; и то, что он сказал, было даже не похвалой, а сухой констатацией факта, потому что она отлично постаралась, на финальных спаррингах прекрасно продемонстрировав, что она достойна называться дочерью своего отца. Недостаток выносливости она компенсировала живым умом, а то, что противники зачастую не воспринимали её всерьёз просто потому, что она девушка, она мастерски обернула в свою пользу, так что не похвалить её было бы кощунством.
– Ага, – отозвалась Цефея, ещё более бледная, чем обычно. – Отлично. Здорово. Учитель, подержите меня, пожалуйста.
– Сделать что? – Альфрад собирался саркастично прищуриться, но не успел, потому что едва закончив предложение, Цефея начала сильно крениться вперёд. Нокс среагировал моментально: подхватил её под мышки, но вместо того, чтобы поставить ровно, встряхнуть и потребовать объяснений, он зачем-то перекинул её через плечо.
– Потрясающе, – вяло сказала Цефея. – Вы победили. Если вы не отнесёте меня в медпункт, я вам всё расскажу.
– Я вызову доктора, если увижу, что возникнет такая необходимость, – предупредил Альфрад.
– Договорились, – согласилась она, обмякая. От волос слабо пахло клубничным шампунем, а от неё самой – пылью и потом, что было вполне ожидаемо после спортивного фестиваля. Она подняла голову, чтобы звучать более внятно: – Я хочу, чтобы нас никто не слышал. Пожалуйста.
Альфрад не придумал ничего лучше, кроме как отнести её в свою комнату в общежитии.
– Это блять что такое, – только и смог сказать Нокс.
– Нормальная реакция, но не могу сказать, что я её от вас ожидала, – Цефея, сидевшая на краю его незастеленной кровати, сняла чёрную майку полностью, оставшись в спортивном лифе.
– Извини, что не оправдал твоих ожиданий, – огрызнулся Альфрад, сосредоточенно её разглядывая.
А посмотреть там было на что. Синяков на бледной коже было столько, что для того, чтобы их пересчитать, не хватило бы пальцев обеих рук; картину довершали царапины, ссадины и белые тонкие рубцы.
– Даже если бы тебя валяли по полу всей академии семеро лучших сумоистов, такое невозможно оставить за один раз, – сделал вывод Нокс, когда молчание затянулось.
– Ага, есть такое, – рассеянно кивнула Цефея. – Штаны я снимать не буду, наверное. Можно прилечь?
За синяками и царапинами явно ухаживали, но не придумали в мире ещё ни мази, ни заклинания, которое могло бы исцелить это всё за пару дней.
– Ложись, – разрешил Альфрад. Цефея тут же бухнулась на спину и подтянулась повыше, как гусеница; скривилась от боли. Нокс сжал губы в тонкую полоску. – Тебя травят?
– В смысле, в школе? – уточнила Цефея, устроившись поудобнее. – Нет, в школе меня не травят. Да ладно вам, не хмурьтесь сильнее обычного, я никого не выгораживаю. Кому меня травить, если я даже не общаюсь ни с кем толком? Да и я слабо представляю того, кто захочет травить дочку прокурора. Кому папка поверит, как не собственной дочери?