Она как-то совсем неприятно хихикнула, но Альфрад её веселья не разделил.
– Тогда в чём дело? – мрачно уточнил он. – Если твой отец тебе поверит, то ты можешь сказать ему и пресечь всё это на корню.
– Неа, – Цефея весело дрыгнула ногой. – Не могу.
Альфрад посмотрел на её левую руку. Цефея была правшой, как и большинство, поэтому если бы она пыталась убежать, открыть дверь или что-то в этом роде, она бы вытянула вперёд правую руку, в то время как за левую её можно было бы схватить.
Он оказался прав.
На левой руке выше локтя были красноватые, стершиеся со временем круглые ожоги. Ровно пять.
По числу пальцев на руке.
– Ты не можешь рассказать твоему отцу, что над тобой издеваются, – сказал он негромко, озарённый страшной догадкой. – Потому что это делает твой отец?
Цефея засмеялась ещё неприятнее.
– Согласитесь, что вам лучше было этого не знать? – Цефея зажевала любезно предложенный ей энергетический батончик и стала выглядеть на полпроцента здоровее.
– Почему? – отозвался Альфрад. Он сидел на столе с очень задумчивым выражением лица.
– Потому что меньше знаешь – крепче спишь, – она легкомысленно улыбнулась. – Потому что вы молодой, потому что это ваш первый курс, потому что вы не были готовы ни к таким трудностям, ни к таким откровениям? Может быть, у вас пока ещё обострённое чувство справедливости? Может быть, вы не можете поверить, что буквально лицо Бергена, народный герой, публичный человек делает такое? – она перечисляла это всё и смотрела в его лицо; но куда угодно, только не в глаза.
– А ты вот на сто процентов уверена, что я тебе верю? – уточнил Альфрад, прищуриваясь, словно собрался её сканировать. Цефея задумчиво пожевала губы.
– Не совсем, – наконец сказала она. – Но, по крайней мере, вы знаете, что я не вру.
Она быстро-быстро захлопала ресницами.
– Так и есть, – согласился Нокс нехотя.
– А ещё вам лучше было ничего не знать потому, – вдруг вернулась к предыдущей своей фразе девушка. – Что вы ничего не сможете с этим сделать.
Альфрад посмотрел на её весёлое лицо и внезапно с очень тяжёлым сердцем понял: Цефея паясничает не потому, что ей хочется вывести его из себя, а потому, что если она не будет смеяться и корчить рожи – то заплачет.
– Мне жаль, – сказала Цефея, когда за окном уже начало смеркаться. Сколько времени они просидели в молчании, Альфрад не знал, но зато знал точно, что после спортивного фестиваля их никто искать не будет: кто пошёл отмечать успехи с родителями, кто с друзьями, кто убежал в душевую и завалился спать, потому что выложился на полную; в общем, вся академия (кроме первого курса, который участвовал разве что в просмотре самого фестиваля) так или иначе разбрелась.
Сколько времени он сам просидел в молчании, Альфрад тем более не считал. С Цефеей было легче – когда она уходила в душ, то что-то там себе напевала.
– Ты о чём? – не понял Нокс.
– Ну, наверное, это было эгоистично с моей стороны, – Цефея села на его кровати и неловко пожала плечами. – Вот так вот скидывать на вас всю эту информацию. Негатив, ответственность, всё вот это.
– Какая же ты затюканная, – вздохнул Альфрад.
– Это почти всегда идёт бонусом к стипендиатам и отличникам? – невесело фыркнула Цефея. – В любом случае, мне правда жаль, я не хотела, я просто очень…
– Устала, – прервал её Нокс. – Устала, я понимаю. А ещё я понимаю, что если ты ещё раз извинишься за это, я в тебя чем-нибудь кину. Возможно даже тяжёлым.
– Спасибо, – пробормотала Цефея. – У вас хорошо, и вы хороший. Я не могу попросить вас не брать это всё в голову?
– Не можешь, – подтвердил он почти сердито. Девушка улыбнулась и встала с кровати.
– Спасибо этому дому, – шутливо поклонилась она. – Пойду к другому.
– Иди-иди, – кивнул Альфрад. – И если завтра на пару опоздаешь, двойку влеплю.
– Вы сам не опоздайте, – Цефея быстро показала язык и скрылась за дверью.
Сказать, что Альфрад чувствовал себя разбитым – это не сказать ничего, так что да, в некоторых моментах Цефея была действительно права. Он не был готов к такой откровенности, он не был готов к таким проблемам, когда они проходили педагогическую психологию, никто не сказал ему, что все страшные примеры из научной литературы могут ходить рядом. В какой-то мере он был сторонником мысли «меня это не коснётся», поэтому реальность очень быстро – и очень больно – стукнула его по голове.
И, самое главное – что он мог сделать? Что он мог сделать вообще – и что он мог сделать против генерального прокурора?
Сколько раз Цефея слышала «тебе никто не поверит»?