Так что когда укладывалась в постель в первых проблесках зари, у меня уже был чёткий план действий.
10.1
Бытует мнение, что эльфийки нежные, воздушные создания – нечто похожее на зефир или безе на торте. Они должны быть терпеливые, утончённые, беззлобные и, уж точно, не мстительные. Предпочитают изящные танцы и завораживающие своей протяжностью мелодии.
Не знаю уж в кого, но я совершенно неправильная эльфийка. Поэтому сейчас сижу на одном из чудовищных монструозных деревьев рядом с кампусом и наблюдаю за тем, как кучка некромантов в своих тренировочных костюмах крадётся прямиком ко мне в руки. До этого они с большим шумом, хохотом и свистом, совершенно не таясь, лезли через забор, разделяющий наши академии.
Их веселье прекратилось уже после третьей мины из перцового зелья, на которую они, как стадо баранов, напоролись всем скопом. От этого досталось всем. Что ж, сами виноваты. Не стоило быть такими беззаботными, объявляя мне войну.
Как это случилось?
Хм, тогда стоит рассказать всё по порядку.
С той памятной ночи, когда обстреляли моего почтового голубя, прошло уже три недели. И случилось довольно-таки много событий.
Первое – это появление у меня очень полезного, как оказалось, питомца. Вернувшись к себе в комнату, первым делом осмотрела её «всевидящим оком», как учил меня дядя Таур, но как бы это ни было странно - никого не обнаружила и решила, что, скорее всего, фантом просто растаял, пока мы успокаивали Лилу.
Если бы я изучала более целенаправленно присущие дивному народу науки, то наверняка уже по первым признакам определила, кто находится передо мной. Но учили меня целенаправленно исключительно музыке. И совсем немного бытовой магии, наивно полагая, что ничего более мне в жизни не пригодится.
Поэтому остаток ночи я обдумывала что можно предпринять для того чтобы прекратить эти принудительные ночные бдения – раз и навсегда, а ещё очистить здание от засилия пауков и неведомо откуда берущейся пыли и плесени. И всё это под не умолкающий наведённый вой призрачной нежити.
Прежде всего, стоило уже собраться всем вместе и подумать, что можно сделать. Нет, наверное, можно было бы приспособиться, как Бель и Кари, как, наверное, все кто остался учиться в прошлые годы. Но только предпочитала нормальную жизнь и, если уж не спать ночью, то по собственной инициативе, а не потому, что не дают.
От размышлений меня отвлёк странный шорох. Он шёл не снаружи. Придирчиво обвела комнату взглядом.
Первое, что я увидела – это тонкие обтянутые блестящей чёрной кожицей пальчики, очень сильно напоминавшие лягушачьи лапки, только значительно большего размера, со слегка расплюснутыми подушечками на концах и острыми коготками. Далее высунулась такая же лысая и блестящая макушка с длинными заячьими ушами. А потом в душу глянули огромные серые глаза с вертикальными зрачками.
Существо ещё подтянулось, оказывая себя, и я, чуть не прыснула со смеха – больше всего оно напоминало лысого кролика, которому по неизвестной причине прирастили большой пушистый хвост! Оно медленно выдвигалось из корзины и ничто не предвещало плохого, когда «лысик» неожиданно прыгнул, взвиваясь в воздух на неведомо откуда возникших прозрачных крыльях. Только тогда обнаружились совершенно не заячьи клыки, помимо выдвинутых резцов, как и явная агрессивность намерений.
Спасибо тебе дядя Таур! Если бы ни твоя игра на развитие реакции, то … даже не знаю, чем бы всё закончилось. А так, произошло неожиданное. Я бодро отклонилась. Существо, вместо меня впечаталось в стену, медленно, как кисельная масса, стекло на пол. И пока оно, обалдело, но без видимых повреждений, очухивалось, схватила его за уши. Так и решила придержать на вытянутой руке до выяснения отношений, так сказать.
Когда его взгляд стал более осмысленным, от того, что зрачки прекратили беспорядочное вращение, этот котозаяц или как ещё его можно было обозвать, согласно клыкам и кожистым крыльям, так и вообще, крыланом, попытался освободиться. Он крутился, извивался, дёргался, старался зацепить меня своими конечностями со значительно увеличившимися когтями. Всё было тщетно. Держала я крепко. Передние лапы были слишком коротки, а задние бессильно промахивались.
Дёргался и верещал заунывным голоском он не долго.
Зверь обвис в надежде, что его отпустят. Не тут-то было! А форму сменить он, как оказалось позже, в таком положении не мог.