Итак, тётушка Анора, большое тебе спасибо за науку! Я обхватила ладонями один из побегов у самой земли, и, призвав магию жизни, стала шептать заговор дриад, одновременно вливая тонкой струйкой силу.
Вначале почувствовала отторжение, будто растение испугалось подпитке, не доверяя мне. «Бедненькое, - промелькнула мысль, не задевая создаваемое звуковое плетение, - это сколько же тебе досталось боли и обмана, если ты так …» Больше слов просто не нашлось.
Эта ли жалость и сочувствие, или просто искреннее желание помочь, только внезапно энергетическая корка последней защиты лопнула, и мой дар хлынул потоком. Даже голова закружилась. Если представить растение чем-то подобным сущности и плоти и крови, то сейчас плющ был подобен умирающему от жажды в пустыне, который внезапно обрёл источник. Он жадно глотал, совершенно обезумев, не думая о последствиях ни для себя, ни для донора.
С трудом оторвала от уже не растрескавшейся, а от вполне здоровой коры, руки. На первый раз хватит.
«Ох, уж эти вампиры!» – ворчала я, медленно преодолевая пролёты винтовой лестницы, как старуха. Силы конечно, восстановятся. Они уже восстанавливались, так что к своей комнате я уже не ползла, а шла с усталостью воина, побывавшего в сражении.
Урок был усвоен. К этим магическим монстрам надо подходить очень осторожно. Ведь если один из них, кстати, не самый хилый, умотал меня так сильно, то жажда других, разбуженных мной, может оказаться и того сильнее.
Да, тётушка, стоило больше прислушиваться к твоим словам. Что ты рассказывала о магических лианах? Стоило вспомнить всё об этом, рядом-то тебя нет. А жаль, очень жаль… Пока ужинала, всё порывалась написать ещё одно письмо, но всё же сдержала благой порыв из чувства такта.
Вечером третьего дня пришёл долгожданный ответ от родственников.
11.1
Тётушка Анорсель полукровка. Наполовину дриада, а наполовину эльфийка – так определил артефакт крови. И хотя смешанные браки в обществе Светлых не приветствуются, но так уж получилось. Об этой любви в нашей семье сочинили и записали в Летопись весьма романтическую историю, разбавившую сухую констатацию фактов. Сколько в ней правды, а сколько выдумки для оправдания неразумного поступка, знают только те, о ком она повествует.
Потомков же, просто заставляют выучить историю рода наизусть, дабы не ударить в грязь лицом перед другими семьями. И этот абзац самый легко запоминающийся. Передам его содержание коротко в собственной вольной трактовке:
«В 12 739 году от Обретения эльф Белигохтар-исследователь шёл по дремучему лесу…», а может быть и не очень дремучему лесу, но так было написано.
С тех пор прошло уже ни одно столетие, и Дремимор мог сильно измениться. Во всяком случае, когда в прошлом году весной меня возили знакомиться с Великими предками, то он мне таким не показался. Больше хорошо обихоженный парк, чем чащоба с буреломом. Но для пафосности повествования, наверное, стоило так излагать.
«…И встретил у озера прекрасную деву-дриаду.
Израненный в борьбе с хищными зверями, уставший и изнывающий от жажды и голода путник упал на берегу не в силах двигаться дальше…»
На этом моменте меня всегда посещали ещё большие сомнения. Чтобы эльф, да ещё в лесу, не нашёл себе пропитание? Быть такого не могло и не может!
Но оставим это на совести придворного летописца, возможно, он именно так пытался оправдать моего предка или просто не представлял суровой жизни полевого исследователя?
Как и предполагалось, «…странная зеленоволосая дева сжалилась над чужеземцем: излечила, напоила, накормила, выходила и обаяла. Чарующий взгляд и звонкий смех свели с ума Белигохтара-исследователя. И в благодарность за исцеление, он связал свою судьбу с судьбой юной дриады, основав новую ветвь Эльфийского Дома Заруил – Силафель».
А может быть, он не устоял от сиятельной красоты и совершенства полуобнажённого тела, ведь дриады и в наши дни не любят сковывающие их одежды – никогда не задавала предку нетактичных вопросов. Но и грязный намёк на чаровство и особое воздействие, я так же, не принимаю. Достаточно взглянуть на то, какой заботой и вниманием смотрят они друг на друга, чтобы понять – это настоящая любовь истинной пары.
И что бы там не сочинял летописец Властелина, как бы общество не относилось к такому мезальянсу, только он остался в том лесу навсегда, поправ все мыслимые и немыслимые эльфийские законы и правила.