– Сигму досматривала не я, – ровным голосом ответила Эвелина. – Она отказалась работать со мной. Ее воспоминания снимал декан.
Констанция качнула головой и шепнула что-то, не разжимая губ.
– Да, – сказала Беата. – Да, Констанция. Я знаю, что тебе не хочется в это верить. Но у меня только одна версия происходящего.
– Декан, – выдохнула Эвелина, в ужасе глядя на Беату. – Ты думаешь, за реконструкцией стоит декан?
Беата молча кивнула.
– Ерунда, – резко заговорила Констанция. – Он же первый нас собрал и все рассказал.
– А что он должен был делать? – возразила Эвелина. – Собрал, чтобы нас проконтролировать. Чтобы никто ничего не натворил, посмотреть на нашу реакцию.
– М-да, – сказала Констанция. – Мне сложно в это поверить. Он мог бы ничего не говорить и мы бы узнали о реконструкции печатей… когда? Через год? Через пять?
– Он всегда играет многоходовки, – мягко сказала Беата. – Иначе мы никогда не заключили бы Древних в могильник. Вспомни, как это было.
Констанция опустила глаза. Вздохнула. Посмотрела на Беату. Потом на Эвелину.
– Я попробую с ним поговорить.
– Ты уже обещала, – ядовито ответила Эвелина. – Насчет еды для нашего филиала.
– Отличный повод, – кивнула Констанция, – начну с вашего филиала, а потом попробую… копнуть поглубже.
Беата улыбнулась. Эвелина покраснела. Констанция закатила глаза.
– Могу уступить вам эту чудесную возможность заглянуть в голову декана.
– Ну что ты, Констанция, – Беата погладила ее по руке, – разве что ты нашла другие способы беспрепятственно проникать в чужую память кроме как во время секса.
– Нет, – резко ответила Констанция. – Не нашла.
Она поднялась, и на этот раз Беата не стала ее удерживать.
Глава 27. Исключение
Когда Сигма пришла в себя, Эвелина сидела рядом с ее кроватью. Это было так неуместно, так нелепо, что Сигма тут же зажмурилась. Даже та женщина, Атаранта, вызывала бы у Сигмы меньше отторжения, чем Эвелина в роли заботливой сиделки. Или Эвелина думает, что у нее отшибло память? Не-е-ет, Сигма все помнит. Особенно смешок Эвелины и выражение самодовольства на ее лице.
– Я видела, что ты открыла глаза, – сказала Эвелина.
– А я видела, как вы прошли мимо, когда нам нужна была ваша помощь, – ровно ответила Сигма, не открывая глаз.
– Вы были в двух шагах от медблока, – рассмеялась Эвелина, – и я позвала к вам персонал.
– Никого вы не позвали. Вы сказали «Еще двое» и прошли мимо.
Сигма вздохнула. Конечно, им бы с Айном никто не дал умереть. Нашли бы. Рано или поздно.
– Чего вы хотите от меня? – Сигма заставила себя открыть глаза и посмотреть на Эвелину.
Удивительно, как сильно Эвелина отличалась от Констанции, хотя если описывать словами, то разницу уловить будет сложно. Разве что у Констанции на лице написано, что она умнее, красивее и по всем остальным ста миллионам параметров лучше любого студента. Или даже всех, вместе взятых. А Эвелина старательно делала вид, что она такая же, как все студенты. Но старательность была такой неуклюжей и так бросалась в глаза, будто ребенок постриг себе челку маленькими ножницами. Через какое-то время ты перестаешь пялиться на эту челку, но совсем не замечать ее ты не можешь.
– Мне нужен доступ к одному событию в твоем прошлом. В недавнем прошлом, – уточнила Эвелина.
– Декан же все видел, – ответила Сигма.
– К другому событию, – мягко сказала Эвелина.
– Хорошо, – вздохнула Сигма, – пусть декан приходит… или я к нему приду, как только смогу ходить.
– Сигма, ты меня плохо услышала? Мне нужен доступ. Мне. Не декану, мне.
– Вам я не дам, – ответила Сигма и снова закрыла глаза.
Эвелина взяла ее за руку. От неожиданности Сигма вскрикнула, вырвала руку и рывком села на постели. Она потирала запястье, но оно все равно разгоралось от боли. На коже расплывалось красное пятно ожога, вот уже кожа начала подниматься вверх, а под ней каплями собирались мутные желтоватые пузырьки.
Сигма посмотрела на Эвелину.
– Ну ударьте меня еще.
– Надо будет – ударю.
– Не сомневаюсь, – процедила сквозь зубы Сигма.
Ожог продолжал распространяться, уходил вглубь, боль становилась все сильнее. Сигма откинулась на подушку. Итак, Эвелине очень нужны ее воспоминания. Настолько, что она готова бить и причинять боль. Вопрос в том, насколько Сигме нужны эти воспоминания. Есть ли смысл терпеть боль? Это не противостояние между ней и Эвелиной. Понятно ведь, что тогда, в парке, она сделала что-то, чего не надо было делать. И теперь учителя и кураторы пытаются что-то выяснить. Но что?
– Что вы хотите узнать? – тихо спросила Сигма. – Может быть, я сама вам расскажу?
– Я хочу узнать, как ты впервые попала на ту поляну в Закрытом саду, где находятся скульптуры… и предмет, с которым ты взаимодействовала.
Сигма слабо улыбнулась помимо воли. Кураторы даже не договорились между собой, как называть эти часы – то устройство, то предмет… Видимо, на самом деле это что-то совсем другое. Что-то, чье настоящее название скажет ей слишком многое. Что ни говори, а приятно себя чувствовать такой умной и такой значимой. Особенно когда тебя пару месяцев назад едва не исключили за неуспеваемость.
– Мы слишком рано закончили практикум с Айном, и Стефан нас отпустил. Айн показал мне Закрытый сад.
– Айн? – с недоверием переспросила Констанция. – Он же терпеть не может все эти бесцельные прогулки.
– Стефан сказал ему показать, Айн отвел меня в сад, открыл ворота и сразу же ушел.
– И что было дальше?
– А дальше я увидела, что Закрытый сад очень похож на Академический парк в нашем филиале. И отправилась гулять знакомыми дорожками.
Эвелина покачала головой.
– Так дело не пойдет, Сигма. Мне нужен доступ к этому воспоминанию.
– Нет, – сказала Сигма раньше, чем успела подумать.
Она подняла руку на уровень глаз и посмотрела на ожог. Наверное, с ним надо что-то делать, пока дело не дошло до обугливания костей? Интересно, высшие умеют регенерировать конечности?
– Но почему? – мягко спросила Эвелина, делая вид, что не замечает, куда смотрит Сигма. – Мы с тобой не очень хорошо ладим. Но сейчас мы говорим не о наших отношениях. У тебя может быть информация, которая нужна всем нам, от которой зависит безопасность обоих филиалов. И ты из каких-то своих юношеских обид готова утаить информацию, лишь бы насолить мне?
– А вы из-за каких-то своих кураторских обид готовы меня калечить, лишь бы добыть эту информацию? – спросила Сигма, повторяя интонации Эвелины. – А если я не соглашусь, что будет дальше? Вы меня убьете?
Сигма с интересом смотрела на Эвелину. Теория коммуникаций хороша тем, что ее можно использовать не только для того, чтобы налаживать коммуникации, но и для того, чтобы не дать им возникнуть. Превратить реку в каньон до того, как по воде успели навести понтоны.
– Я могу тебя исключить из Академии.
Сигма посмотрела на Эвелину. Красивая девушка. Не роковая страстная красавица, как Констанция. А юная, с нежной кожей и открытым взглядом, как будто она ничего не знает о жизни. Вот в чем между ними разница. В ролях. Но суть у них одна и та же. Почему она отказывается впустить в свою память Эвелину?
«Никто тебя не исключит, не выдумывай», – вспомнила вдруг Сигма голос Мурасаки. И его улыбку. Вот в чем дело. Эвелина хотела быть как Мурасаки – другом, партнером. Но она не умела. А он умел. Как бы его увидеть еще раз? И вдруг Сигма поняла. Какая же она дура! Почему она не догадалась раньше? Вернуться домой, купить билет, прилететь и просто прийти в студенческий городок. Внутрь ее не пустят, но к воротам Мурасаки позовут. Как же все просто! И если для этого надо, чтобы ее исключили из Академии, – пусть!
– Исключайте, – сказала Сигма и закрыла глаза.
Конечно, то, что она сейчас творит, – это глупость чистейшей воды. Так делать нельзя. Нельзя жертвовать своей жизнью, своим будущим ради того, чтобы опять увидеться с Мурасаки. Тем более, если ее отчислят… кем она будет для него? Девочкой, которую можно пожалеть и пойти дальше? Они больше не смогут разговаривать на равных. Он станет Высшим, а она останется обычным человеком. Но… Она слишком устала от всего этого. От постоянного голода, от непонятных требований Эвелины и правил, о которых Сигма ничего не знала до тех пор, пока ей не говорили, что она их нарушила… А теперь еще и от того, что ей обжигают руки. И может быть, дело дойдет до того, что Эвелина начнет ломать ей пальцы, почему бы и нет? Разобьет голову, выколет глаза. Принципиальной разницы между тем, что она уже сделала, и тем, что предположила Сигма, нет никакой.