– Ладно, – кивнул Мурасаки. – Я вас понял. Я приношу несчастья друзьям и любимым, я вас использовал, вы не были готовы к ментальным контактам, вы едва выжили во время эпидемии, поэтому вы не хотите больше дружить со мной, чтобы наслаждаться обществом друг друга все оставшиеся вам годы.
– Да, – сказал Чоки, не уловив иронии в словах Мурасаки. – Именно так.
Но Раст все отлично понял.
– Не надо нам завидовать, – тяжело сказал он. – Неизвестно, что ты делал бы на нашем месте.
Мурасаки слабо улыбнулся и отсалютовал ложкой бывшим друзьям. А потом дождался, пока они уйдут и направился к линии раздачи за новой порцией каши. Кажется, это единственное, что сейчас ему было нужно.
Глава 33. Основы ментального взаимодействия
В библиотеке Академии не оказалось ни одного упоминания про Али Аджаза, и это был верный знак, что информацию о нем надо добыть любыми путями. Конечно, был шанс, что Мурасаки просто плохо искал. Для подстраховки можно было бы попросить электронного ассистента подготовить биографическую справку или найти любые труды этой загадочной личности. Но Мурасаки опасался, что этот запрос станет известен если не декану, то Констанции. Она сложит два и два… и все материалы про Али Аджаза исчезнут, даже если они и были. Хотя больше похоже на то, что они уже исчезли давным-давно. Поэтому Мурасаки проводил вечера в библиотеке мэрии. Читал новости, как и обещал Констанции Мауриции. Рылся в хрониках.
В хрониках имя Аджаза нашлось довольно быстро. Но из заметок, даже сложенных в хронологическом порядке, Мурасаки так и не выяснил, в чем же заключался скандал. «Незаконное использование технологий», «запрещенные эксперименты без согласия участников», – все это выглядело очень многообещающе для привлечения внимания читателей, но давало очень мало конкретной информации. Скандал завершился выселением Али Аджаза из города и запретом на проживание на планете. Ядовитый, на грани оскорблений, фельетон, подводящий итоги этой истории, заканчивался требованием к университету, «приютившему» ученого, не позволять ему делать ничего серьезнее заполнения ведомостей, и не подпускать ни к студентам, ни тем более к преподавателям. А лучше вообще запереть в клетку.
Без особой надежды Мурасаки нашел сайт того самого университета и неожиданно обнаружил там и портрет Али Аджаза, и курс, который он вел, и даже учебные материалы курса. Не в открытом доступе, но «предоставление по запросу».
Мурасаки задумался. Сделать запрос? А если материалы пришлют в Академию? Или потребуют визы куратора или преподавателя? Ну, допустим, визу он может получить от Беаты, вместо ответа на вопрос. Со всем остальным будет сложнее. Мурасаки открыл форму запроса и выдохнул. В поле «место получения материалов» уже была указана библиотека мэрии. Прекрасно, просто прекрасно!
Ответ пришел через три дня. Материалы курса состояли из нескольких обучающих фильмов и все. А курс назывался на первый взгляд скучно и непритязательно «Основы ментального взаимодействия».
Мурасаки расстроился. Он не любил обучающие фильмы и, если был выбор, выбирал учебники, интерактивные тренажеры и даже беседы с обучающими ИИ. В фильмах он часто отвлекался на детали, задний фон, внешность учителя, мог увлечься частотой морганий или жестами… Все дело было в том, что все фильмы были для него слишком медленными. Мозг страдал от недостатка информации, когда Мурасаки приходилось смотреть видео. Обертоны голоса, запахи, реальность за рамками кадра – ему не хватало всего этого. Как будто его намеренно сделали калекой, чтобы он учился быстро прыгать на одной ноге. Зачем, если можно быстро бегать на двух?
Но с самых первых минут Мурасаки понял, что недооценивал видеоформат. Или же это видео было по-настоящему уникальным. То, что он видел на экране, сначала казалось визуальными иллюзиями – плавное, текучее закручивание спиралей из разноцветных лент, песочно-желтые, неоново-голубые и нежно-лиловые, они сплетались без всякой системы, обвивая друг друга, переплетаясь косами и уходя в центр спирали, который медленно плыл от середины экрана к правому краю. Взгляд Мурасаки цеплялся то за переплетение цветных полос между собой, то за плавным, будто покачивающимся на волнах, смещением темного центра спирали и вдруг понял, что чувствует себя там – внутри этого разноцветного потока. И тогда он услышал голос лектора. Мурасаки даже не был уверен, что он слышит его ушами. Может быть, эти визуальные иллюзии вызывали образ звуков в его голове. Он бы не удивился.
Лектор начал с простых вещей, но очень скоро перешел к тому, чего Мурасаки не знал.
Вы можете контролировать процесс вхождения. Не спешите проваливаться, если вы инициатор. Не спешите принимать, если вы акцептор. Сделайте акцент на движении, а не на цели.
Мурасаки даже хотел выключить видео, чтобы запомнить эту мысль, но побоялся, что не получится снова войти в это состояние легкого транса.
– Ментальное поле – не черное, – говорил лектор. – Привычка зажмуриваться при встрече с чужим – естественна для людей, а поскольку Высшие берут начало из людей, то многие естественные реакции людей остаются, если их намеренно не удалить. Однако этичность психокоррекции, а тем более самокоррекции мы оставим на следующий цикл. А сейчас постарайтесь поймать точку спирали, в которой все пропадает, и двигайтесь от нее вверх. Выберите любую линию и следуйте против движения… пока не дойдете до конца.
Мурасаки послушно делал то, что говорил лектор, раз за разом теряя концентрацию и соскальзывая внутрь, к началу спирали. И в какой-то момент у него получилось. Он почувствовал, что всплывает наверх, что может удержаться в этом потоке и не просто удержаться, а контролировать свое положение, свой взгляд, свое место в этом процессе…
И когда лектор сказал: «на сегодня достаточно, возвращайтесь к занятиям как следует отдохнувшими», Мурасаки чуть не расплакался от обиды. Как так? Почему достаточно? Он только начал понимать происходящее, уловил суть слов лектора, как лекция закончилась. А где все остальное, что было обещано в описании видео? Мурасаки бросил взгляд на хронометраж и увидел, что просмотрел едва ли четверть фильма. Но эта четверть длилась больше двух часов. Странно, что он не ощутил, как пролетело время. Что-что, а время контролировать Мурасаки обычно умел. Но эта лекция, вернее, этот фильм напомнили ему о днях, проведенных в казино. Он увлекался игрой случайностей, предвкушением удачи, но больше всего любил моменты, когда ничего не известно, ничего не решено и может случиться абсолютно все – все, что угодно: от полного проигрыша до абсолютного выигрыша. Карты сданы, но еще не раскрыты – судьба решена, но еще неизвестна. Почему ему так нравилось это чувство? Может быть, потому что это были мгновения, когда он ничего не решал, не мог ничего решить, не должен был ничего решать – мгновения чистой свободы. Он оставался на каждую следующую игру не столько ради самой игры, сколько ради того, что ей предшествовало. И сейчас, во время обучающего урока каждое выполненное упражнение давало ему – нет, не то же самое чувство, но очень похожее. Надежду на свободу. Свободу от Кошмариции и ее ментального поводка. И даже если в этом цикле не будет решения его проблемы, Мурасаки собирался прослушать этот курс весь, от начала и до конца. Он хотел даже попробовать скопировать материалы, но вовремя остановился. Здесь их хранить и смотреть намного безопаснее, чем дома, на своем планшете.
И как раньше Мурасаки с нетерпением ждал возможности сбежать в казино, так теперь ждал возможности вернуться к видеокурсу. Даже начало занятий после эпидемии прошло для него незамеченным. Он спокойно сидел на лекциях, по привычке занимая место над Растом, спокойно и по-деловому общался с ним на практикумах, даже иногда отпуская простенькие шуточки – не для того, чтобы повеселить Раста, а потому что не мог иначе. Ему даже не казалось странным, что еще недавно они ночевали друг у друга, болтали о всякой ерунде, а теперь едва здороваются. Желание вернуть себе свободу вытеснило все другие чувства. Кроме тоски по Сигме.