– А, – сказала она. – Извини.
Она выпила сок, поднялась, вымыла стакан, собрала салфетки и выбросила в урну. И все это время Мурасаки стоял у стены и наблюдал за ней.
– Что-то случилось? – спросил он наконец.
– А? Ты о чем?
– Я уходил в душ, ты была зла и собиралась устроить мне головомойку. Я вышел из душа – ты сидишь и плачешь. Я решил, что что-то произошло, – объяснил Мурасаки. – Кошмариция дала очередной нагоняй. Твой парень женится. Мало ли что.
– У меня нет парня, – все так же отстраненно ответила Сигма и вернулась на диван. – Кошмариция обещала проверить нас вечером. Так что пока нет, ничего не случилось.
– Но ты плакала!
– У меня просто закончились силы.
– Просто? Просто так силы не заканчиваются.
Мурасаки присел на корточки перед Сигмой.
– Ты что-то делала?
– Например, ходила на ковер к Констанции. Останавливала снегопад над городом. Вытаскивала тебя из казино. А так вроде бы больше ничего, – спокойно ответила Сигма. – Сущие пустяки.
– Снегопад? Сегодня шел снег? На улице же жара.
Сигма устало махнула рукой в сторону планшета.
Мурасаки открыл городские новости. И правда. Срочные отмены рейсов. Парализовано движение транспорта. Просьба переждать снежный залп в помещениях, где бы вы ни находились. Не выходите на улицу, если вы одеты слишком легко. Отмена занятий…
– Зачем тебе понадобилось вмешиваться в погоду?
– Потому что мне надо было добраться до тебя, – ответила Сигма. – А сводки обещали снегопад до самого вечера. Дороги стояли. Но я не могла ждать до вечера. Ну почему ты такой тупой, а? – наконец в голосе Сигмы появились интонации. Пусть это и была злость, но лучше, чем отрешенное равнодушие. – Два и два сложить не можешь? Я представила, как тобой займется Констанция. Мне стало тебя жалко! Что тебе еще сказать?
Мурасаки ошарашенно посмотрел на девушку. Он привык к сочувствию. Когда был второкурсником, даже вовсю им пользовался, как первым шагом к завоеванию симпатий старшекурсниц. Неужели он с Сигмой действует по тому же сценарию? Хотя нет, она пожалела его сама, без всякий усилий с его стороны. В казино он точно не за этим ходил.
– Спасибо, – наконец, буркнул он.
– Да подавись ты своим спасибо, – Сигма опять заплакала. – Иди и поспи. Постель твоя до ночи. Видеть тебя не могу уже. Если бы мне тебя не назначили в опекуны, я бы сегодня весь день сидела и спокойно училась. А чем я занимаюсь вместо этого?
Мурасаки взял коробку с салфетками и протянул Сигме.
– Тебе бы тоже стоило поспать, герой-метеоролог.
Сигма вытащила салфетку промокнула глаза и посмотрела на Мурасаки.
– Мне-то зачем? Я не хочу.
– Истощение, – грустно объяснил Мурасаки. – Ты разогрела тут все до летней жары. Бывает. Ошиблась в расчетах, – он улыбнулся, – что неудивительно, учитывая твои проблемы с математикой.
Он увернулся от шарика из мокрой салфетки.
– И к тому же после подобных экзерсисов надо восстанавливать силы. А ты наверняка даже не подумала, что ты тоже подвержена… элементарному разложению. И перестань швыряться в меня салфетками. Это не больно и даже не обидно. Девушки в меня и не тем швырялись.
– Например? – слабым голосом спросила Сигма.
– Обувью. Бельем. Тарелками с салатом. Ты меня, кстати, тоже кофе обливала. Это было куда хуже.
Сигма улыбнулась.
– Спасибо, что напомнил. Самый приятный эпизод в наших отношениях.
– Кофе у тебя отвратительный, между прочим.
– Сама знаю, но никак не соберусь купить получше.
– У меня есть. Хочешь, схожу принесу?
Сигма покачала головой.
– Когда Кошмариция будет звонить? – спросил он.
– Она не говорила, что будет звонить. Она сказала, чтобы я до вечера исправила ситуацию с нашими занятиями, а то она займется этим сама. Думаю, она отслеживает наши трекеры. – Сигма потерла щеку. – Что-то я снова мерзну. Тебе не холодно?
– Это же не я погоду менял, – засмеялся Мурасаки. – Конечно, мне не холодно. А у тебя нарушилось термодинамическое равновесие. Тебе нужна горячая еда, горячее одеяло и, возможно, горячая ванна.
– Пожалуй, я начну с еды.
Она поднялась с дивана так стремительно, что Мурасаки едва успел выпрямиться и отстраниться, иначе она снесла бы и его.
– План такой, – сообщила Сигма, открывая холодильник. – Сейчас мы едим, потом спим, но где-то рядом, чтобы Кошмариция считала, что мы тут вовсю учимся. А потом, – Сигма обернулась и посмотрела через плечо на Мурасаки, – мы в самом деле или будем учиться, или разговаривать, или я запишу тебя на психотерапевтическую хирургию.
Мурасаки грустно смотрел на нее. Если бы все так было просто, как ей кажется. Если бы все было так просто, как ему самому казалось в начале второго курса… жизнь была бы сплошной радостью.
– Студентам после второго курса запрещены психохирургические вмешательства, Сигма. Но со всем остальным я согласен. И с едой, и со сном, и даже с учебой.
– Можно подумать, у тебя есть выбор.
Сигма закрыла холодильник и поставила в микроволновую печь два контейнера. Потом достала тарелки, сервировала стол – с салфетками, стаканами с соком и с приборами.
– Извини, палочек у меня нет.
Мурасаки улыбнулся.
– Я умею пользоваться вилкой, не волнуйся.
– О, я счастлива. А то думала, что придется кормить тебя с руки.
Мурасаки сел за стол, продолжая рассматривать Сигму.
– Ты же помнишь, что в меня нельзя влюбляться, да?
– Ты же помнишь, что я не собираюсь вылетать из-за тебя из Академии, да? – в тон ему ответила Сигма.
Она поставила перед ним тарелку с желтым пюре и большим ломтем белого мяса. В ее тарелке было то же самое.
– Готовые обеды Жана, да? Я тоже там часто беру еду домой.
Сигма села за стол и посмотрела на Мурасаки.
– Вот и хорошо.
Они ели в полном молчании. Мурасаки не поднимал глаз от тарелки, да и Сигма сейчас не в том состоянии, чтобы разговаривать.
Перед тем как уснуть (все-таки Мурасаки отстоял свое право спать на диване), Мурасаки завел будильник. Три часа. Выспаться он не выспится, ему после ночного загула нужно как минимум в три раза больше, но Сигме должно хватить. И тогда можно будет поговорить и спокойно уйти к себе домой. Мурасаки зевнул и натянул плед на голову. А все-таки хорошо, что Сигма его вытащила из казино. Сам бы он не справился, хотя и пытался. Вот так всегда – ты понимаешь, что не контролируешь ситуацию ровно в тот момент, когда ты пытаешься ее проконтролировать. Отсюда вывод, чтобы понять свои отношения с ситуацией, надо попытаться ее взять под контроль, подумал Мурасаки и уснул.
Он проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. В голове было пусто, будто оттуда вымели вообще все слова и мысли.
– М? – сказал Мурасаки и открыл один глаз.
– Выключи свой браслет. От его писка у меня сейчас уши лопнут.
Мурасаки вытащил руку из-под пледа и посмотрел на браслет. И правда, звонил будильник.
– Не драматизируй, я сам его еле слышу, – Мурасаки выключил будильник и улыбнулся Сигме. – Уши у нее лопнут, как же! Тебе просто понадобился повод меня потрогать.
– И теперь у меня есть прекрасный повод сварить тебе кофе, – сообщила Сигма. – И вылить на тебя.
– Да выливай, – отозвался Мурасаки. – Плед твой, халат твой, диван тоже твой. Убирать все придется тебе.
– Я думаю посоветоваться с Констанцией, – вдруг сказала Сигма. – По твоему поводу.
Мурасаки от неожиданности даже сел, хотя собирался поваляться еще полчаса.
– И о чем же?
Сигма села в дальнем конце дивана, так чтобы не касаться ног Мурасаки, и выразительно взмахнула рукой.
– Вот смотри. Тебя тянет в казино. Но ты должен быть со мной. Хотя, может, и меня бы тянуло куда-нибудь подальше, если бы мне надо было следить, как я учусь, но не в этом дело. А в том, что я не знаю других способов избавить человека от зависимости, кроме психохирургии. Может, Констанция знает? Может, она тебе сможет помочь, раз она все равно с тобой связана?