– Рекомендуем перед началом занятий пройти тест, чтобы выявить сильные и слабые стороны в знаниях, – заговорил ассистент. Голос у него был мужским, спокойным, ровно таким, от которого начинают ныть зубы и тяжелеть веки. – Тест займет у вас около трех часов. Начать тест?
Сигма задумалась. Три часа? Она не готова. Может, сходить сначала позавтракать, посмотреть результаты сессии, заодно полистать учебник? Или уж пусть будет все по-честному?
Планшет свистнул и в центре всплыло окошко вызова с именем – Мурасаки. Интересно, кто это – Мурасаки? Девушка? Юноша? Конструктор? Деструктор?
Сигма нажала «ответить».
На экране появилось лицо парня, того самого, с перил на лестнице. Ну, конечно! Можно было сразу догадаться! Хотя парень меньше всего напоминал эксперта в математике.
– Привет, – сказал он и улыбнулся. – У меня задание – подтянуть тебя по математике.
– Ага, – сказала Сигма. – И ты наверное меня ненавидишь.
Мурасаки рассмеялся.
– С чего бы? Ты тест прошла? Нет? Давай, проходи, а потом вместе перекусим и обсудим, как мы будем заниматься.
– Три часа, – уныло сказала Сигма. – Три часа я буду проходить тест.
– Мне тоже надо кое-куда забежать и кое-что сделать, – сказал парень. – Встречаемся через три часа у фонтана.
– Через три пятнадцать, – сказал Сигма.
– А? Точно, тебе же еще из учебки до фонтана дойти надо, – он помахал рукой и отключил связь.
– Надеюсь, тебе надо переодеться, – пробормотала Сигма. Мысль о том, что ей придется обедать в обществе парня, одетого в рубашку с блестками и кожаные штаны, почему-то была невыносимой.
Но, конечно же, Мурсаки и не подумал переодеваться.
– А эту рубашку… тебе обязательно носить? – спросила Сигма, тыкая вилкой в салат, состоящий из огурцов и укропа, пока Мурасаки рассматривал результаты ее теста.
– Рубашки для того и придуманы, чтобы их носить, – улыбнулся парень. – У тебя есть другие идеи по ее использованию?
– Сжечь, например.
– Узнаю деструктора по деструкторским идеям, – пробормотал Мурасаки, листая экраны. Его салат так и стоял нетронутым, а белые палочки лежали, стянутые бумажным кольцом. – Да, мне обязательно носить эту рубашку.
– А почему?
– Мурасаки значит «фиолетовый», – таким же отстраненным голосом сказал парень, не отрываясь от планшета. Он выглядел сейчас настоящим старшекурсником – серьезным, слегка высокомерным и раздраженным. Даже блестки на рубашке померкли от его серьезности.
Сигма вздохнула, притянула к себе закрытую фольгой тарелку, отковыряла уголок фольги и понюхала горячий пар. Пахло не очень приятно.
– Запеканка из цветной капусты, – таким же равнодушным голосом сказал Мурасаки. – С куриным суфле. На вкус гораздо лучше, чем на вид.
Сигма сдернула крышку. Запеканка с суфле представляла собой кремово-белую массу, прилипшую к стенкам тарелки. Сигма скривилась, покосилась на Мурасаки, но он все еще изучал ее тест. Девушка решительно взяла вилку и принялась есть. Запеканка действительно была вкуснее, чем выглядела. И закончилась слишком быстро. Сигма посмотрела на салат Мурасаки. Эх, если бы в этом салате был хоть бы один помидор… Да ладно, даже если бы там было хоть пять помидоров, она не стала бы выпрашивать салат у парня, с которым знакома меньше дня.
– Я схожу за чаем, – сказала Сигма. – Тебе принести?
– Да, пожалуйста. И если тебе понравится десерт, можешь взять себе еще и мою порцию, потому что я не буду.
– Ты мысли читаешь?
– Пока только твои тесты, – Мурасаки поднял голову и подмигнул ей, снова превращаясь в того паренька на перилах. – То, как человек решает задачи, много говорит о том, как он думает.
Когда Сигма вернулась с подносом, на котором стояли два чайника, две чашки и два блюдца с оладьями, обе тарелки Мурасаки уже были пустыми, составленными одна в другую и поверх лежали скрещенные палочки.
– Быстро ты справился, – сказала Сигма.
Мурасаки откинулся на спинку стула и снова подмигнул ей.
– Некоторые вещи я делаю быстрее, чем стоило бы. Девушки мне часто это говорят.
Сигма почувствовала, как лицу становится жарко. Что с ней? Она краснеет?
Мурасаки расхохотался.
– Эй, я не имел в виду ничего такого.
– Я тоже, – буркнула девушка, упираясь взглядом в стол. Ужасно неловко получилось. Ужасно.
– Но вообще это моя беда, – продолжил Мурасаки. – Я все время говорю какие-то двусмысленности, веду себя странно. Я же веду себя странно?
Сигма кивнула.
Мурасаки вздохнул.
– Я завалил практику коммуникаций. Ты должна знать. Ты – мой допуск к экзаменам.
Сигма подняла голову и посмотрела на парня. Сейчас он выглядел грустным и озабоченным.
– Мое задание на этот месяц – сделать все, чтобы ты сдала математику. Выяснить твою мотивацию. Поработать с ней. Устранить твои проблемы в освоении предмета. Объяснять тебе все, чего ты не понимаешь. Наладить с тобой коммуникацию, проще говоря. Настоящую коммуникацию, а не то, что я обычно делаю.
– А что ты обычно делаешь?
– Обычно я вызываю симпатию, но Кошмариция говорит, что задача коммуникации – не завоевать симпатию, а добиться своей цели. В каждом конкретном случае цель может быть разной. В случае с тобой моя цель… – он задумался, – понятия не имею, если честно.
– М-да, обнадеживает, – Сигма отставила оладьи. – То есть на меня повесили еще и ответственность за то, вылетишь ты или нет.
– А на меня – вылетишь или нет ты. Мы повязаны, Сигма.
Она невесело рассмеялась.
Глава 2. Утренний кофе
Ее разбудил стук в дверь. Сигма открыла глаза. По подоконнику барабанил дождь. По ощущениям было часов пять утра. Сигма зевнула и накрылась одеялом с головой. Не помогло. Стук усилился, и дверь начала вздрагивать. Значит, кто-то из своих, деструкторов. Надо открыть, пока коттедж не рухнул.
На пороге стоял Мурасаки. По его ярко-лиловому латексному костюму стекала вода.
– Может, впустишь? – спросил парень.
– Я сплю, – сказала Сигма. – И собираюсь продолжать в том же духе еще часов пять.
Вчера, вернувшись в свой студенческий коттедж, она поняла, что так и не поняла, чем ей поможет Мурасаки, поэтому открыла результаты теста и сделала себе список тем, задачи по которым она не смогла решить. Надо бы еще составить список задач, которые она решила не самым рациональным способом – за это полагался всего один бал вместо трех. Но Сигма сомневалась, что успеет разобраться хотя бы с теми темами, по которым у нее нули. И конечно, она засиделась до двух ночи.
– У меня днем дела, – сказал Мурасаки, шагая вперед. Сигма инстинктивно отстранилась, и парень вошел внутрь.
Сигма вздохнула и захлопнула за ним дверь.
– Ну вот, у меня днем дела, поэтому я решил перенести наши занятия на утро, – сообщил Мурасаки, дергая ворот костюма. Костюм с треском разделился на две части и соскользнул вниз.
Сигма закатила глаза.
– Можно без стриптиза?
– Можно, – сказал Мурасаки, перешагивая через свой костюм. Под ним у него оказались черные джинсы и черная водолазка. – Это верхняя одежда.
Он поднял свою верхнюю одежду и повесил на вешалку у дверей.
– Я думала, ты должен быть в чем-то фиолетовом, – сказала Сигма. Она так и стояла в пижаме. Желтой плюшевой пижаме.
– Фиолетовом с черным, – пояснил Мурасаки. – Как ты могла заметить, я только что был в фиолетовом дождевике. Деструкторы носят черный к своему основному цвету, а конструкторы белый. У нас есть Вайолет, у нее вообще белого в одежде больше, чем фиолетового.
Сигма немедленно вспомнила Вайолет, высокую, худую, прямую, будто вместо позвоночника у нее швабра. Да и вся она неуловимо напоминала перевернутую швабру – метелка мышиного цвета волос, из-под которых почти не видно лица. Она ходила в светлых прямых юбках до пола, которые подчеркивали ее неуклюжий и нелепый вид, в лиловых кедах и обтягивающих белых майках, которые едва ли должны были подчеркивать грудь, потому что сложно подчеркнуть то, чего нет.