– Как хорошо, что я могу носить одежду любого цвета, – зевнула Сигма и посмотрела на дверь. – Мне кажется, тебе лучше уйти. Я не смогу сейчас ничем заниматься.
– Сможешь, сможешь. Давай, умывайся и садись к столу.
Мурасаки уверенно завернул в кухонный угол и включил кофеварку. Сигма пошла следом, протянула руку через плечо Мурасаки и выдернула вилку из розетки. Огонек на панели кофеварки погас.
– Иди к себе, Мурасаки. У тебя точно такая же кофеварка и такой же кофе.
– Строптивые второкурсницы, – рассмеялся Мурасаки. – Все хотят делать по-своему.
Он снова включил кофеварку и, как ни в чем ни бывало, сунул две кружки под рожок.
– Значит, так, дорогая моя Си. Ты…
– Меня нельзя называть «Си», – буркнула Сигма, – Си – это другая буква.
– А, да, точно, – согласился Мурасаки, – а мне нельзя называть тебя дорогой, потому что ты в меня влюбишься, и я провалю экзамен.
– То есть, – заинтересовалась Сигма, – влюбляться в тебя нельзя?
Мурасаки печально покачал головой.
– А я разве не предупреждал?
– Нет. Ты только сказал, что я твой допуск к практике коммуникаций. И что ты у всех вызываешь симпатию. Про запретную любовь там ничего не было.
– В общем, у меня есть проблема, – он поставил на стол две чашки с кофе и отодвинул стул для Сигмы. – Когда мне приходится общаться с людьми, я пытаюсь их влюбить в себя.
Сигма скептически посмотрела на Мурасаки.
– Получается?
Он кивнул.
– Всегда. Кошмариция говорит, у меня нет в голове другой модели поведения. Мне хочется, чтобы меня все обожали. От этого надо избавляться.
Сигма захохотала.
– Именно поэтому ты вытащил меня из постели, да? Чтобы я разозлилась и не смогла тебя обожать?
– Нет, у меня правда днем дела в городе. Я даже не подумал, что ты разозлишься.
– Был так уверен, что я в тебя влюбилась и обожаю?
Мурасаки смотрел на Сигму с растерянным видом, так что ей даже стало неловко. Она вздохнула.
– Ладно, давай перейдем к математике. Чего ты от меня хочешь?
– Теория вероятностей, – сказал Мурасаки. – Начнем с нее. У тебя самый большой провал в ней.
Сигма включила планшет со своим списком тем и показала его Мурасаки.
– У меня другие данные.
Он рассматривал ее список, потом поднял голову на Сигму и грустно покачал головой.
– Плохие данные. То есть данные нормальные, но выводы неверные. Сразу видно, что с математикой у тебя плохо. Но я не думал, что настолько. Смотри, что больше – один или ноль?
– Один, – послушно сказала Сигма.
– Что больше – три или один?
– Три, конечно, а в чем дело? – спросила Сигма, хотя уже начала подозревать.
– Ты решила получить хотя бы единицу там, где у тебя ноль. Таких задач пятнадцать. Значит что? Значит, в итоге у тебя будет плюс пятнадцать баллов. А нерационально решенных задач у тебя тоже пятнадцать. Если бы ты решила сосредоточиться на них, то получила бы сорок пять. Выигрыш составляет тридцать баллов. Логично?
Сигма пожала плечами.
– Может, и логично, но… а если я не получу за них максимум?
– Можно получить максимум за половину и все равно это будет лучше, чем пятнадцать задач на единицу. Ну хоть таблицу умножения можно было выучить? – с жалостью спросил Мурасаки. – Семь умножить на три – это двадцать один. А пятнадцать на один – это пятнадцать.
Сигма мрачно уставилась в свою кружку с кофе.
– Кроме того, – сказал Мурасаки, – я бы тебе очень советовал сейчас взять тест и решить задачи, по которым ты набрала хорошие баллы.
– Я их решала вчера, – кофе покрывался какой-то маслянистой пленкой с синим отливом, и Сигме все меньше хотелось его пить, и все больше хотелось выплеснуть его на Мурасаки. – В чем смысл?
Мурасаки протянул руку и придвинул чашку Сигмы к себе.
– Мне кажется, что ты сейчас обольешь меня кофе, – сообщил он. – А я без дождевика. Обольешь, когда я буду в дождевике, хорошо?
Сигма подняла глаза на Мурасаки.
– Ты не ответил на мой вопрос. Зачем решать то, что я уже и так решила?
– Ах, да, смысл, – улыбнулся он. – Если ты сейчас их решишь, значит, эти темы ты хорошо знаешь. Можно больше не повторять. Экономия времени.
Довод Мурасаки звучал разумно. Сигма вздохнула и перегнулась через стол за своей чашкой с кофе. Хлебнула, стараясь не смотреть на пленку, и поморщилась. Кофе был горький, будто угля в него насыпали. Надо купить себе нормальных зерен, что ли. Прямо сегодня. Перед тем, как садиться за учебу.
– Ну что, ты проснулась? – спросил Мурасаки.
– Не знаю, – Сигма прислушалась к себе. Сон не ушел, топтался рядом, наступая на ноги совести, которая требовала немедленно садиться за учебу. От этого на душе было противно и тягостно. Примерно как от кофе во рту.
– Вот и отлично! – сказал Мурасаки. – У тебя полтора часа, – он придвинул ей планшет. – Давай, решай задачи, а я пока посплю на твоем диване.
– А ты не слишком наглый, как ты думаешь?
– В самый раз, – улыбнулся Мурасаки. – Одолжишь подушку?
Сигма молча смотрела на него.
– Подушку, – повторил Мурасаки. – Ладно, ты не понимаешь теорию вероятностей, но я ни за что не поверю, что ты не поняла мой вопрос про подушку.
– Ты не будешь спать у меня, а я буду учить математику тогда, когда будет удобно мне, а не тебе, – ответила Сигма. Подумала мгновенье и улыбнулась.
– Нет, – сказал Мурасаки.
– Да, – возразила Сигма, поднялась, обошла стол и перевернула кружку с кофе прямо на затылок Мурасаки.
Мурасаки поднял глаза на Сигму, нащупал на столе салфетки и приложил одну ко лбу, защищая глаза от скатывающихся с волос капель. И продолжал смотреть на Сигму. В его глазах не было возмущения, только вопрос. Один большой вопрос. Надо же, он и в самом деле настолько плох в общении с людьми?
– Ты мне никто, – сказала Сигма. – Ты думаешь, что можешь мной командовать, а я думаю, что могу облить тебя кофе.
– Я не никто! Я твой опекун по математике.
– Впервые слышу, опекун должен спать во время занятий.
– Логично, – сказал Мурасаки после паузы. – Прошу прощения. Я был неправ.
– Аналогично, – буркнула Сигма и махнула рукой в сторону душа. – Можешь помыть голову, полотенца в шкафчике. Фен там же.
Мурасаки потрогал голову, мокрый ворот водолазки, посмотрел на ладонь в коричневых разводах.
– Нет уж, я пойду домой, мне надо переодеться.
Сигма ехидно улыбнулась.
– Не слышу «скатертью дорога», – засмеялся Мурасаки. – Или что именно ты сейчас подумала?
– Скатертью дорога, – сказала Сигма. – Удачного дня.
– Жду отчет о решенных задачах, – сказал Мурасаки, натягивая свой латексный дождевик. – Мой номер должен быть активным в твоих контактах, потому что твой в моих появился уже вчера вечером.
Сигма демонстративно зевнула.
– До завтра, мой одуванчик, – рассмеялся Мурасаки и выскользнул за дверь.
Одуванчик? Она что, настолько встрепанная: Сигма бросила взгляд в зеркало у окна. Ах да, желтая пижама. Она прихватила планшет и вернулась в кровать. Сон ушел напрочь. Остались только угрызения совести, но они могли подождать пару минут.
Сигма потыкалась в контакты – активным был только Мурасаки. Как и следовало ожидать, в списке контактов он стоял вторым, сразу после Официальных оповещений, по факту – аккаунта куратора. Сигма покусала губу, но все же кликнула по профилю Мурсаки. Да этот парень просто души в себе не чает! Кажется, на его блог подписана вся Академия, от Альфы до Кошмариции. И фотографии, сплошные фотографии себя, любимого. Сигма с мрачным удовлетворением посмотрела на последний сет – тот, что на перилах лестницы. Каждый второй вопрос «кто фотограф?» Мурасаки изображал таинственность и всем отвечал одинаково: «одна прекрасная девушка». Сигма фыркнула. Что бы он написал сегодня, после того, как одна прекрасная девушка облила его кофе?
Глава 3. Стена