По смущенному взгляду Иты Сигма поняла, что с Каппой как раз они целовались и это был не тот эпизод, который Ите хотелось бы вспоминать и тем более обсуждать.
– Не злись, – Оми погладила ее по плечу. – Обычный вопрос. Прошлый год все ждали, кого выберет Мурасаки. Он такой… знаешь, со всеми очень ровный, очень приветливый, как будто ему все одинаково нравятся. Но еще больше ему нравится, что он нравится всем. А в этом году все по-другому. Если он где-то и появляется, то только с тобой. Почти никого не замечает. Конечно, нам любопытно, было у тебя с ним что-то или нет. Я еще до того, как услышала разговоры о вас, посмотрела его профиль и сразу поняла, кто его фотографировал. Кто эта прекрасная девушка, чьего имени он не называет.
Сигма кивнула. Она снова поняла, почему дружит с Оми, а не с Итой. Хотя Ита считает, что они дружат как бы поровну.
– Ты будешь у меня что-то про него спрашивать?
Оми задумалась.
– Я бы вообще спросила, как он в общении один на один? Отличается от его поведения на людях?
– Да обычный парень. Я же не знаю, какой он, когда в компании, – ответила Сигма. – Может быть раздраженным, или усталым. Или наоборот, внимательным. Или дурашливым. Очень чувствуется, что он старше наших мальчиков. Знает больше и вообще… – Сигма вздохнула. – Взрослый. Ответственный.
– А ты не будешь скучать по Ипсу? – вдруг без перехода спросила Оми. – Ты же знаешь, что он от нас ушел?
Сигма кивнула.
– Я уже по нему скучаю.
– Не понимаю, как можно скучать по Ипсу, когда рядом Мурасаки, – ехидно сказала Ита.
Сигма закатила глаза. Можно подумать, нельзя одновременно скучать и по Мурасаки, и по Ипсу. Они ведь совсем разные. И отношение к ним у нее совсем разное.
– Ладно, ладно, – примиряющим тоном сказала Оми. – Давайте и правда не будем больше о Мурасаки. Поговорим о чем-нибудь другом.
– А вот скажите, – спросила Сигма, – а как вы думаете, кто мы такие?
Ита пожала плечами.
– Странные у тебя вопросы. Хотя чего ждать от человека, который не замечал Мурасаки?
Оми с Сигмой рассмеялись.
– Так, я поняла, у тебя новая любовь, – сказала Оми. – Сигма, возьми у Мурасаки автограф, пусть наша Ита уже успокоится и начнет думать о чем-нибудь другом.
– О чем? О том, кто мы такие? – спросила Ита. – А что тут думать? Вы деструкторы, я конструктор.
– И откуда мы взялись такие, как ты думаешь?
Ита пожала плечами.
– Зачем мне об этом думать? Какая разница? Мы уже есть такие, какие мы есть. А почему вдруг ты об этом думаешь?
Сигма пожала плечами.
– Просто очень странно все, вам не кажется? Мы все такие разные. Из разных мест, разных миров, разных планет. И вот рождаемся с такими странными способностями, которых вообще-то нет у наших рас.
– У нас говорят, – сказала Оми, – что разрушители и создатели рождаются тогда, когда в них появляется нужда. Могут раз в сто лет, а могут раз в пять тысяч. И что если я такая родилась, значит, нашему миру скоро надо будет с кем-то сражаться и кого-то уничтожать.
Сигма с интересом смотрела на Оми.
– Ты никогда про это не говорила.
– А ты и не спрашивала. А у вас не так считается?
– Не-а, – покачала головой Сигма. – У нас считается, что наша Академия занимается политикой в основном. Решает вопросы мироустройства, конгломераций. Готовит специалистов по глобальным вопросам взаимодействия миров. Все такое.
– Но мы же совсем не этим занимаемся! – удивилась Ита.
Сигма кивнула. Вот именно. Их учат совсем не тем вещам, которых она ожидала.
– А у тебя что считается? – спросила Сигма у Иты.
– Да ничего особенного. У нас, знаете, все люди рождаются с какими-нибудь отличиями. Кто-то видит вещие сны. Кто-то кровь умеет словами останавливать.
– Ого!
Ита поморщилась.
– Вот, все так мне и говорили. Вот мы «ого», а ты что можешь? А я ничего не могла. И когда у нас объявили, что прилетят представители разных университетов из Большого Рукава, я записалась на собеседование. Сразу ко всем. Подумала, что лучше уж улететь и жить среди таких, как я. Среди обычных, чем постоянно чувствовать себя ущербной.
– Но потом они ведь перестали смеяться? – осторожно спросила Оми.
Ита нервно перекинула косу на плечо и подергала за кончик. Сигма, даже не задумываясь, подняла планшет и сделала снимок. Ита вздрогнула и посмотрела на Сигму.
– Ой, покажи, что получилось!
Сигма покачала головой.
– Нет, сначала расскажи.
– Да что там рассказывать, – поморщилась Ита. – Прилетела на каникулы, мне говорят – вырасти дерево. Или сделай из камня хлеб. Я им объясняю, что это не мой масштаб. А они издеваются: «Да ничего ты не можешь!» А как я им докажу? Никак.
– Обидно, наверно, – посочувствовала Оми.
Ита вздохнула.
– Да, обидно. Остались бы у меня братья, никто бы не подумал надо мной смеяться. Но я одна с младшей сестрой, даже без родителей. Кто за нас заступаться будет?
«Нам всем некуда возвращаться», – вспомнила Сигма слова Мурасаки.
– А братья… – осторожно спросила Сигма, – ты сказала «остались бы». Их… когда не осталось?
– На следующий день после собеседования. То есть утром. Я вернулась, а деревня сгорела. Дотла. Сестру я к бабке отвезла перед собеседованием, братья за ней не стали бы смотреть, – Ита шмыгнула носом.
Оми обняла ее за плечи.
– Мне очень жаль.
– Ладно, я привыкла уже, – Ита протянула руку к планшету и открыла снимок.
Сигма тревожно смотрела на Иту. На снимке она была одновременно нервной и сосредоточенной, как лошадь перед скачками. Но взгляд сначала падал не на лицо, а на тонкие красивые пальцы Иты, они почти сияли от света свечи, которую было не видно.
– Как будто у тебя огонь в руке, – сказала Оми, заглядывая в планшет.
– Ита, если тебе не нравится, я пересниму, – пообещала Сигма.
Ита улыбнулась.
– Ты что, мне очень нравится. У нас есть такая… известная картина. Женщина с огнем в ладони. Я здесь очень на нее похожа. Та же поза, тот же взгляд и даже руку держу правильно. И черты лица те же. Я не думала, что я на нее так сильно похожа.
– А у нее есть название? – спросила Оми. – У картины?
– Заря. По легенде эта женщина, Заря, забрасывает утром на небо огонь, чтобы он нам светил днем. Она почти в каждом доме висит. Как знак того, что мы помним, кто зажигает нам солнце, – Ита смутилась. – У всех свои легенды.
– Конечно, – согласилась Сигма, но слова Мурасаки так и не выходили у нее из головы.
Нам всем некуда возвращаться. Если спросить у Оми, наверняка и у нее окажется печальная история, не зря же она так обняла Иту, ведь понимала, что она чувствует. Надо же, сколько разных легенд в каждом мире. У всех свои объяснения, кто они такие. Но если одно и то же явление в разных мирах объясняют по-разному, как говорили на сравнительной культурологии, это означает, что это явление масштабнее того мировосприятия, которое доступно в данный момент данной культуре. И каждая культура видит только часть явления. В этом, конечно, Мурасаки прав. Они не люди.
Наверное, им всем было, о чем подумать, потому что по дороге обратно в студгородок они молчали – не так, неловко, как молчат незнакомые люди, а наоборот, как молчат друзья, когда уже все нужное сказано. Но когда они расстались, и Сигма вошла в свой коттедж, она поняла, что не сможет уснуть после этого разговора. Слишком много мыслей роилось в голове. Она порылась в одежде в поисках жилетки, на которой так удобно было сидеть на стене, и с досадой вспомнила, что Мурасаки так ее и не отдал. Надо будет завтра напомнить, вздохнула Сигма, сменила куртку на длинную парку и ушла на стену. А потом сидела, ни о чем не думая, и смотрела на темное небо, пока оно не начало светлеть. Сигма внутренне смирилась даже с тем, что на следующий день будет сонной и вялой. Так проще. На решение задач ее внимания хватит, а большего ей и не нужно.
Но утром, проходя мимо ее стола, Мурасаки поставил рядом с планшетом термокружку с кофе. И остановился.