– А может, ты перестанешь называть меня малышом? – мрачно спросил Мурасаки.
Раст шагнул к нему, но Мурасаки отступил на шаг.
– Не лезь к нему, Раст, – вдруг сказал Чоки. – Он не хочет с тобой обниматься. Давай я попробую!
И прежде чем Мурасаки успел отскочить, Чоки сгреб его в охапку. Мурасаки попытался вывернуться, но Чоки не отпускал. Мурасаки уперся ладонями в его плечи, отталкивая от себя, но Чоки как будто не замечал усилий Мурасаки. Чоки был как скала, но Мурасаки не отступал.
– Придурок ты, Мурасаки, – тихо и грустно сказал Чоки. – Вообще ничего не понимаешь, да?
Мурасаки покачал головой. Чоки крепче сжал его, и Мурасаки сдался. Расслабился, опустил руки и закрыл глаза. Какая, в конце концов, разница?
– Ну вот, так бы и сразу, – проворчал Чоки, – можешь спокойно плакать.
– Мы никому не расскажем, – добавил Раст, подошел и снова погладил Мурасаки по голове.
Мурасаки вдруг понял, что по его щекам текут слезы, из груди вырываются всхлипы, а внутри развязывается тугой узел, к существованию которого он настолько привык, что считал его нормальным. Мурасаки вцепился пальцами в рубашку Чоки, спрятал лицо в грубой коричневой ткани и плакал, пока не закончились слезы. А когда это случилось, Чоки похлопал его по спине, между лопатками и отпустил.
Мурасаки поднял голову и наткнулся на улыбку Чоки.
– Раст сказал, что обожает реветь в эту рубашку.
– На самом деле я сказал, что если бы я был на твоем месте, только в эту бы рубашку согласился плакать, – мягко возразил Раст.
– То есть, – Мурасаки переводил взгляд с одного парня на другого, – вы сидели, болтали друг с другом и решили, что надо пойти и довести меня до слез? Так что ли?
– Мы не совсем сидели, – подмигнул ему Чоки.
– Вообще, мы тоже почти легли спать, – многозначительно добавил Раст, протягивая Мурасаки стакан воды.
– И у вас в постели оказались крошки? – улыбнулся Мурасаки. – Которые мешали вам уснуть?
Чоки вздохнул и посмотрел на Раста.
– Тебя не касается, что у нас оказалось в постели, Мурасаки. Мы пришли к тебе потому что… – Раст тоже вздохнул, – мы за тебя испугались.
– Мы давно тебя не видели, – объяснил Чоки. – Только твою физическую оболочку. Не тебя. Не говори, что не понимаешь, о чем я.
Мурасаки кивнул и выпил воду. Прислушался к себе. Внутри была пустота. Не та тоскливая, безнадежная черная пустота, что съедала его последнее время. А та, которая похожа на усталость после хорошо выполненной работы. Странно, ведь он ничего не делал. Ровным счетом ничего.
– Ладно, – кивнул Мурасаки. – Раз я собирался спать, вы тоже почти легли спать… может быть, мы тогда пойдем и уже в конце концов ляжем спать все вместе? Только обещайте меня больше не обнимать.
– Делать нам больше нечего, – сказал Чоки, – как обниматься с тобой.
– И все равно я не понимаю логической связи между вашей постелью и мной.
Чоки с Растом рассмеялись, будто Мурасаки очень забавно пошутил.
– Мы не влюблены в тебя, Мурасаки.
– Да уж, я заметил.
– Но ты нам нравишься.
– Ты всем нравишься.
– Поэтому мы не радовались тому, что Сигмы нет.
– А что, остальные радовались?
Чаки и Раст кивнули почти одновременно, и Мурасаки снова захотелось плакать. Он пошел в спальню, не сомневаясь, что Раст и Чоки последуют за ним – и не ошибся. Он упал на постель, дождался, пока парни устроятся рядом с ним, погасил свет и только потом разрешил себе заплакать. Но уже совсем тихо, без всхлипов. Просто слезами.
– Мы остановились на том, что я вам нравлюсь, – сказал Мурасаки, когда понял, что снова может говорить, – но это же еще не повод заваливаться ко мне ночью.
– Вот мы про это и говорим, – заговорил Раст. – Когда рядом с тобой кто-то спотыкался, ты подавал руку. Когда мы собирались поругаться, ты нас мирил. Знаешь, почему все тебя любят? Не потому, что ты красавчик. А потому что ты был теплым. Будто все мы твои друзья. Тебе улыбнешься – ты всегда улыбнешься в ответ. Пошутишь на ровном месте. А теперь ты не видишь никого.
– Ты прячешься, – сказал Чоки. – Раньше ты заходил в корпус, и я знал, что ты здесь. Все знали. Это как солнце, можно не смотреть на небо, но ты знаешь, когда оно светит, а когда нет. Вот тебя как будто больше нет, даже если ты с нами, – Чоки помолчал и с возмущением добавил. – Но я не понимаю, почему нельзя было сказать, что тебе плохо? Я же тебе говорил!
Мурасаки вздохнул.
– Потому что я не понимал, что мне плохо. Солнце… оно вообще не очень понятливое, оно просто светит и все.
Чоки фыркнул.
– Зря я тебя сравнил с солнцем. У тебя будет мания величия.
Мурасаки улыбнулся. А потом подумал, что в темноте они не видят его улыбки.
– Спасибо, что пришли. Мне вас очень не хватало.
– Нам тебя тоже, – сказал Раст. – А теперь спи.
– И вы тоже спите, – угрожающе сказал Мурасаки. – А если вам не спится, то валите отсюда.
– Нам спится, – проворчал Чоки и добавил, – солнце.
Глава 6. Собрание курса
Мурасаки стоял на крыльце своего коттеджа и пил кофе. Воздух был влажным, низкие тучи обещали снег. Мурасаки вздохнул – сколько снега выпало уже этой осенью, страшно подумать. Хотя были этой осенью вещи и пострашнее снега. Мураски покачал головой, отгоняя грустные мысли. Надо идти завтракать, а то опять придут парни, еще и завтрак на свой вкус принесут и заставят съесть. Нет уж, лучше он сам выберет себе еду, пока может выбирать хотя бы это. Мурасаки занес кружку домой, взял сумку и отправился в студенческий центр.
Блуждая между колоннами, он услышал раздраженный голос Чоки и прибавил шаг, чтобы окликнуть его. Но замер, потому что кто-то сказал «Мурасаки», и этим кем-то был Раст.
– Мурасаки – это вам не трофей, – со злостью говорил Раст. – А вы за него грызетесь, как шакалы за кусок мяса.
– Кто такие шакалы? – прервала его Корал.
– Падальщики, – ответил Чоки.
– Мы не падальщики, – резко сказала Марина.
– Я думал, вы его любите, – продолжал Раст. – Что вы видите, что с ним творится. Мы ждали до последнего, что вы ему поможете. А вы даже не заметили ничего. Глупые девочки!
– Что это мы должны были заметить? – язвительно спросила Марина. – Он, конечно, не общался с нами, как раньше, но хотя бы не обзывался падальщиками, как ты. И вообще, что вы так взвились, а? Простой же вопрос был.
Мурасаки вздохнул. Интересно, что это был за «простой вопрос», который вывел из себя даже Раста? Хотя в чем-то Марина была права – он сам тоже думал, что замечать совершенно нечего. Что с ним все в порядке и все под контролем. До тех пор, пока к нему не заявились парни и он не проревел почти всю ночь напролет. И только после этого он понял, как далек он от того, чтобы быть в порядке.
– Простой вопрос? – подозрительно мягко спросил Раст. – Так что же вы ему его не задали, а? Ну подошли бы, спросили, так и так, Мурасаки, что с тобой происходит, что тебя связывает с этой парочкой?
Мурасаки вышел из-за колоны, лучезарно улыбаясь.
– Мне показалось, или вы говорили обо мне?
Все оказалось даже хуже, чем он думал. Чоки и Раст разговаривали не с Мариной и Корал. Парней окружили чуть ли не все девушки курса: Вайолет, Лал, Бли и все остальные.
– У нас здесь собрание курса? – продолжая изображать невинность, спросил Мурасаки. – А меня не позвали?
Чоки неожиданно расхохотался.
– Мурасаки, девушки переживают, что мы из тебя сделали…
– Третьего бога вашего пантеона? – спросил Мурасаки и перевел взгляд на девушек.
Они все смотрели на него, и ему не нравились их лица. Они были как у голодных зверей. Еще немного – и они набросятся на него. Но зачем? Что здесь происходит? Неужели в самом деле – собрание курса? Вряд ли они все одновременно пришли на завтрак. Тем более, что Вайолет всегда с презрением отзывалась о местной еде и готовила себе сама, с первого курса. Бли спала до последнего и могла заявиться на лекции с едой. Марина завтракала рано. Нет, это точно не совпадение.