Сама же Акатарама тревоги бабушкиной не замечала. Тоненькая, как былинка, личико рубахи праздничной белее, глазища неба синей, лунные пряди голубыми незабудками украшены. Стоит себе перед старшей жрицей с улыбкой светлою и не робеет.
Выскользнула из корзинки с оберегами Боянина рука. Пустая. Сердце оборвалось у Доброведы.
Не благословит.
Как же так? С отчаянием оглянулась на родные чуры травница.
А мать старосты сняла с шеи шнурок тоненький, под рубахой и оберегами спрятанный. Фиалковыми переливами заиграл на солнышке небольшой камень, на нём висевший. Чароит. Самоцвет волхвов.
Приподняв светлые кудри, набросила Бояна тот шнурок на шею Акатарамы и под рубахой спрятала со словами тихими:
– Это твой дар. Укрепляй его пуще других да напоказ не выставляй. Связь с неявным лучше при себе держать. А вот это можешь на виду носить.
Жрица вынула из корзинки оберег с лунным камнем и вложила в ладонь девочки.
Акатарама серьёзно кивнула, надела поверх рубахи молочный самоцвет и поблагодарила Богиню и жрицу.
Доброведа украдкой оглянулась на остальных: матери поздравляли дочерей и ничего не заметили. Самим малышкам тем более не до её внучки было.
Бояна подвела к ней Акатараму и шепнула:
– Береги её. Непростой это ребёнок.
Знала бы мать старосты, насколько непростой!
***
По возвращении с капища стала Доброведа учить Акатараму девичьим премудростям: нити мотать, вышивать, вязать, прясть.
Ладно это получалось у воспитанницы. Другая девочка криво положит стежок или петлю пропустит, нарушая ровный счёт. Годы пройдут, прежде чем раскроется её женская суть, образами обережными потечёт на полотно.
Рука Акатарамы была верна, лёгкими касаниями иглы расцветали на рушниках лесные да чудо-юдины мотивы, Доброведой почти позабытые. Как та, около которой передал ей волхв светловолосую кроху.
Травница с замиранием сердца расспрашивала, что это. Девочка не знала. Получалось само собой. С облегчением выдыхала Доброведа и вышивки те никому не показывала. Пыталась учить обычному крестику, да только он давался Акатараме хуже.
Дни тёплые быстро побежали. То уроками занята была звёздная гостья, то в лес бегала или помогала бабушке с травами.
Пробовала знахарка водить её в детский кружок. Только было там Акатараме скучно.
– Бабушка, у девочек одни куклы на уме. А мне в лес хочется. Звала их с собой – боятся. Говорят, лесные обитатели заморочить человека могут, погубить, нельзя, мол, им верить. Что они только с виду прекрасные, а на самом деле опасные. Хранителя лесного маленьким проказливым старичком представляют. Он же совсем другой.
– А какой? – с улыбкой спрашивала Доброведа.
– Большой и добрый. Леший вовсе не человек. Есть у него плоть – дерева, кусты, зверюшки. Вместо крови – живая вода, под землёй струящаяся и на поверхность выходящая ручьями, озёрами, соком текущая по деревам. А душа его одновременно и цельная, и по всем духам лесным лучиками раздаренная. Может проглянуть через лесавку или Мавку малой частью своею, а может приветить во всей полноте, ему доступной.
– А своей души у лесных обитателей нет? – удивилась травница рассказу. Определённо Акатарама воспринимала лес не так, как остальные сверстницы.
– Есть. И это так удивительно, бабушка! У каждого из них свой характер, своя воля. И в то же время духом Хозяина они между собой связаны. В том единстве и разности сила большая заключена. Мне кажется, и у человека так с тем, кого Богами называют.
– И у тебя?
Девочка помолчала, прислушиваясь к самой себе.
– Я не знаю, бабушка. Должно быть так же, ведь я человек. И в то же время немного иначе. Будто я не в своём лесу. Мне здесь рады, привечают щедро. Я стараюсь тем же отвечать. И всё-таки чувствую, что есть где-то больший лес. И там моё место. Но где он и какой – пока не понимаю.
– А ты не спеши понимать, дочка. Разве плохо тебе в нашем лесу? – прошептала знахарка, прижимая свою отраду к сердцу, нежно целуя лунные пряди и белоснежный лобик. Лето уже на исходе, а ни капельки солнечной красы так и не пристало к Акатараме.
– Что ты, бабушка! Очень хорошо! – отвечала кроха, осыпая ответными поцелуями лицо женщины.
О том, что другие девочки на неё смотрят косо, странной считают, Акатарама бабушке не рассказала. Ни к чему её огорчать.
Глава 5. Волчонок
По осени сильно расхворался у Веси отец. И муж её был в отъезде, заказ в сам княжий град повёз. Вернётся не быстро.