В то же время народы были осчастливлены лобызанием порога и, воздевая руки мольбы, просили Аллаха о непрекращающейся славе Халифата и о возвеличивании знамен империи. Его Величество широко распахнул врата справедливости и благотворительности перед всем народом и, служа Творцу и заботясь о Его созданиях, спокойно перезимовал в цитадели, возвышающейся над городом. Среди событий, случившихся приблизительно в то же время, была смерть Юнус Али и Муид бека30, являвшихся важнейшими лицами при дворе. В то же время до слуха Его Величества дошло, что Ходжа Муаззам задумал бежать вместе с Мукаддам беком31 и предаться мирзе Камрану. Это глубоко огорчило его благородное сердце. Он сослал Мукаддам бека в Кашмир, а Ходжа Муаззама разжаловал. Благодаря счастливому присутствию Его Величества и его щедрой тени земли Кабула стал и обителью безопасности и мира, которую не покидала милость Аллаха.
Глава 39
246 Празднества но случаю обрезания
шахиншаха, истолкования и чудеса, совершенные нежным цветком сада славы
Великодушные исполнители желаний и благословенные властелины всегда пользуются возможностью проявить свою щедрость и создают возвышенные обряды, цель которых — завоевание любви [Небес] при помощи обычной [религиозной] практики, посредством чего
они защищают себя от затуманенного взора недальновидных смертных. Таким образом, когда вновь задул ветерок судьбы и зацвел розовый сад постижения, обряд обрезания [суннат], совершаемый над свежим ростком сада судьбы и молодым побегом пальмы славы и величия, стал поводом для радости и обогащения рода человеческого1. В разгар весны, когда жизнь растений пришла в движение и воспарил сладкоголосый соловей,
От берегов ручья фиалки головы свои подняли, Земля благоухала амброю цветочных ароматов, Казалось, свежий ветер утра
Наполнил ее недра тысячами мер мускуса.
[Падишах] приказал расположиться лагерем в восхитительном местечке Урта Баг2 и, дабы завоевать еще большую любовь [Небес] — поистине возблагодарить Всемогущего, распахнул врата радости и удовольствий и, воскрешая славу Кайкауса и Кайкубада, повелел, чтобы Их Высочества бегим украсили [благоухающий] сад чарующим присутствием в соответствии со своим положением и рангом3, амирам же и городским сановникам надлежало расположиться в Чар Баге. Амиры опоясали талию радости усердием и занялись приготовлениями. Старания городских управителей и сановников были достойны восхищения, а художники и ремесленники соревновались друг с другом в украшении лавок и придании пышности [восточному] базару. Вскоре созданное [мастерами] великолепие невозможно было описать словами. Каждый день Его Величество Джаханбани украшал пир своим присутствием, удостаивая каждого милостивым словом, соответствующим его положению и рангу. Перед праздником (обрезания) из Кандагара прибыли Карача-хан, Мусахиб бек и другие приближенные ко двору, посланные доставить Ее Величество Мириам-макани, счастливое прибытие которой приумножило радость.
Его Величество Джаханбани подумал, что следует продемонстрировать знати и простому люду избранность (ийар-и-даниш) шахиншаха, от чела которого исходили, несмотря на его нежный возраст, тысячи лучей Божественного света. Потому он устроил в шатрах непорочности пышный праздник. Все знатные дамы собрались на женской половине4. Для убеждения собравшихся Его Величество Шахиншаха внесли на плечах почета и усадили в благословенный диван, и в соответствии с приказом Ее Величество Мириам-макани расположилась среди других женщин, ничем не выделяясь среди них. Замысел падишаха состоял в том, что принц (букв. «свет очей Султаната») узнает свою благородную мать среди множества других женщин. По воле Божественного света Его Величество без труда, сомнения или ошибки, в силу присущего ему ума и врожденной проницательности, узнал свою непорочную мать и бросился к ней на руки. Возглас [восхищения] раздался среди собравшихся при виде этого прекрасного действа, диковинного для умов недальновидных и для тех, чей разум погряз в обыденности, и они признали могущество вскормленного вечностью чада, образца поклонения судьбы. Все понимали, что причина заключалась не в земном осознании [действительности], меняющемся при переходе из детского возраста в юношеский. Это было, скорее, не что иное, как внутренняя интуиция и Божественное руководство, Священный Свет, вырвавшийся из своей темницы благодаря питомцу сада счастья.
247
Поистине, завеса расстояний не помешает тому, что предопределено вечностью, а видимая удаленность не воспрепятствует духовной