ство Джаханбани, поскольку его натуре были присущи доброта и милосердие, отослал Мира, который вступил в крепость и изложил учение истины, что для хранилища разума слаще, чем прозрачные ручьи, но для чувственного вкуса горше, чем сок колоцинта30. В своих разъяснениях он не пропустил ни единого пункта, и на каждую фразу порицания мирза, получивший урок головной боли от похмелья, последовавшего за его разгулом, покорно склонял голову и восклицал: «Я согрешил, я согрешил, я исполню всё, что ты прикажешь». Мир сказал: «Искупление будет в том, что ты встанешь и, с искренней душой и кающимся сердцем, пойдешь со мной и засвидетельствуешь почтение». Искренне или лицемерно, [однако] мирза последовал [за ним], но когда они подошли к воротам, Мир, понявший временный характер чувств [Камрана], увидел, что они ни на чем не основывались31. Остановившись, он обратился к мирзе: «Поскольку ты собрался лобызать порог, покинул круг мятежа и вышел из состояния бунта, достойно благополучия и покаяния будет, если ты отправишь перебежчиков ко двору со связанными шеями, а сам прочтешь хутбу в честь Его Величества, тайно уедешь и отправишься в Хиджаз». Мирза принял совет и согласился на всё, но добавил: «Уговори Его Величество позволить Бабусу уехать со мной, он старый слуга, и я желаю во время этой поездки искупить зло, что ему причинил». Когда Мир возвратился и доложил Его Величеству о положении дел, он попросил извинения проступкам мирзы, и Его Величество по своей неизменной доброте простил его и утвердил всё, что предложил Мир32.
В пятницу, 12 раджаба 955 г.х. (12 августа 1548 г.), маулана Абд-ал Баки, садр, прочел хутбу в честь Его Величества Джаханбани, и Его Величество отправился оттуда в сад по соседству33. Пушки 280 разрядили, и Хаджи Мухаммаду отдали приказ во главе нескольких отрядов присутствовать [там]; мирзе, как было условлено, предстояло отбыть с несколькими людьми, и пока он не покинул владения [царя], им надлежало охранять границы. Али Дост-хан Барбеги, Абд-ал-ваххаб, Сайид Мухаммад Пакна, Мухаммад Кули Шейх Каман, Латифи Сах-ринди и некоторые другие были поставлены охранять ворота крепости и задерживать военачальников-перебежчиков, а мирзу с дозволенными попутчиками пропустить. Мирза вышел в соответствии с договором. По дороге один из слуг мирзы Ибрахима узнал свою лошадь, на которой
ехал кто-то из свиты34 мирзы Камрана, и сказал об этом мирзе Ибрахиму; тот послал людей увести эту лошадь. Когда это донесли до слуха
Его Величества, он, по своей учтивости, не одобрил происшедшее и вынес мирзе Ибрахиму порицание, и тот, со стыда и в силу ограниченности ума, не попрощавшись, отбыл в Кишм. Хаджи Мухаммад также получил выговор, поскольку оскорбление мирзе [Камрану] нанесли с его ведома.
С Ходжа Джалал-ад-дин Махмудом мир бийутатом [глава хозяйственного ведомства] были отосланы (Камрану) благородный фирман с извинениями, а также почетная одежда и лошадь. Когда прошла часть ночи, привели Карача-хана с саблей, привязанной к шее. Когда он подошел к факелам, был отдан приказ снять саблю35; ему простили вину и удостоили разрешения засвидетельствовать почтение. И Его Величество произнес по-тюркски: «Это удел войны, подобные случайности должны происходить»36. Ему приказали встать слева, подле Тардибек-хана.
Следующим привели Мусахиб бека с колчаном и саблей на шее.
Когда он подошел к факелам, последовал приказ снять оружие. Подобным
образом привели также Сардар бека, сына Карача-хана. Его Величество
сказал: «Это вина старших, какой же проступок совершили дети?» Таким
же путем, одного за другим, доставляли других военачальников, и они выслушивали известие о помиловании. Последним появился Курбан Каравал, личный слуга Его Величества, и стыдясь, с потупленным взором, выразил почтение. Его Величество сказал по-тюркски: «Что угнетало тебя и что заставило уйти?» Тот ответил на том же языке: «Какой смысл вопрошать о цвете кожи тех, кого сделала черными рука власти Аллаха?»37. Хасан Кули султан Мухрдар, которому всегда дозволялось свободно говорить, продекламировал перед собравшимися следующий стих.