В тот год Его Величество решил, что нужно назначить на высокий пост садра какого-нибудь человека, отличающегося мудростью, честностью и [другими подобными достоинствами], чтобы аскетичные и набожные люди могли приблизиться к возвышенному порогу и получить денежную помощь и поддержку в соответствии со своим положе-
нием. Таким образом, они будут утешены и смогут без забот посвятить себя молитвам. Хотя подобного рода людей можно найти в любой стране, и нет ни одного климата, где бы их не было, всё же особенно много [таковых] в Индии. Необходимость требовала, чтобы во главе дела встал человек, который, во-первых, обладал бы искренностью4, дабы сей высокий пост не стал ареной стяжательства и раздора, и не желал добра бедных, ибо бросать вожделенный взгляд на чью-то собственность — превращаться в грабителя общественного и частного. Ужаснее всего, если бы таким способом он пытался удовлетворить утробу своих желаний! Во-вторых, он должен быть способным и разбираться в людях, чтобы его не сбивали с толку советы притеснителей, речи льстецов и собственное невежество. А также уметь оценивать каждого человека по его достоинству и, кроме того, его делам. В-третьих, ему не пристало обладать натурой вельмож (мирза табият) и проводить всё время в праздности и увеселениях, откладывая дела бедных на потом. Напротив, ему подобает быть усердным, не отличать ночь ото дня ради тщательного выполнения работы, а также относиться с большим вниманием к бедным.
248
Когда сия здравая и добродетельная идея завладела умом Его Величества, и он начал искать того, кто был бы украшен описанными выше качествами или желал бы обрести и развить их, Музаффар-хан, которому доверили дела, назначил на этот высокий пост шейха Абд-ун-Наби, послушав не разбирающихся в людях безудержных льстецов и болтунов. Доложив Шахиншаху, попросил утвердить того на посту. Властелин Века, охваченный величайшим стремлением думать о людях хорошо, положился на Музаффар-хана и утвердил назначение. Он (Абд-ун-Наби) украсил свою лавку лицемерием и притворством, и [Его Величество], пребывавший в мирной обители положительного мнения о людях, оставался им доволен. Очень скоро [Абд-ун-Наби] при помощи толпы подхалимов и корыстолюбцев, а также множества недальновидных и невежественных продал свое ученичество за цену учительства, и его видимое обучение превратилось в глубокую мудрость. Он был внуком5 шейха Абд-ал-Каддуса, которого в Индии считали святым. Но поскольку Аллах сделал Его Величество пробным камнем людского достоинства, сей человек вскоре показал свою натуру, и покров оказался сорван с его действий, как об этом будет рассказано в свое время.
Поход Шахиншаха для подавления мятежа Али Кули Хан Замана и другие события
Для тех, кто испил [чашу] до осадка разума1, не секрет, что «мир подобен вину, ибо он усиливает то, что уже существует»2. Если у человека счастливая судьба, то обретение мирских вещей прибавляет ему удачливости и улучшает его нрав, что дает ему тыся
чи преимуществ. Если же, напротив, судьба человека несчастлива и сущность его порочна, мирской успех приносит ему тысячи бед. Его внешнее благоденствие становится причиной несчастья для рода людского, а его омраченное сердце темнеет день ото дня. Его нетвердая стопа сбивается с пути всё дальше и дальше, и он не признаёт ока-249 занных [ему] милостей и не исполняет своего долга по отношению
к благодетелю. В зависимости от того, каково его положение, он временами обманывает и лицемерит, а иногда поднимает завесу над своими поступками и становится явным либо тайным зачинщиком мятежей. Плохо закончившийся путь Али Кули Хан Замана являет тому доказательство. Начиная с прибытия в Индию и улучшения той великой страны, обретенной благодаря свету удачи Шахиншаха, он постоянно совершал недопустимые деяния. Малой вместимостью обладал сосуд его сущности, а потому опьянение стало явным, и некоторые примеры того уже были приведены.
Его Величество Шахиншах благодаря широте своих воззрений постоянно смывал с собственной чистой души записи его ошибок и преступлений водой прощения. Тот злосчастный не ценил сей милости, но продолжал копить пороки.
м
>Д, 84
Когда до государева слуха дошло, что неразумная голова Искандар-хана Узбека3 заражена бунтарством, Его Величество посмотрел на сие сквозь пальцы, и, направляясь в Нарвар поохотиться на слонов, послал к нему Ашраф-хана с умиротворяющими указами и предложил явиться ко Двору, отбросить недостойные мысли и стать на благоприятный путь. Когда Ашраф-хан добрался до Уда, владения Искандар-хана, последний выказал рвение, выйдя приветствовать царские приказания, и обошелся с Ашраф-ханом уважительно. Он с почестью доставил его в свой дом. Ознакомившись с содержанием Высочайшего послания, изъявил повиновение и для вида начал приготовления к посещению Двора. Так, притворяясь, провел немало времени, однако на самом деле лицемерил и замышлял иное. Наконец он сказал Ашраф-хану: «Ибрахим-хан — наш седобородый [старейшина] (аксакал) и живет по соседству. Давай отправимся к нему и вместе с ним поедем ко Двору».