181
Копья (синан) разили грудь (синаха).
Дню Воскрешения уподобился мир.
Кровью так река напиталась, Что головы уносила, словно мячи для поло.
По своему злополучию Баба-хан повернул поводья. И тогда появился Джаббари с другими храбрецами и бросился в атаку. Яростные схватки отполировали жемчужину храбрости. Стойкие уже готовы были заколебаться, когда раджа Тодар Мал бесстрашно вырвался вперёд. Верные вновь пошли в атаку и, сделав умение украшением энергии, вступили в ожесточённые поединки и начали теснить врагов. Раненый Кала Пахар понял, что [единственное] его спасение заключается в бегстве. Доблестные герои сочли неразумным преследовать его, ибо впереди лежали обширные болота, и, кроме того, им ничего не было известно об остальных войсках. Они были вынуждены натянуть поводья и лицезреть чудеса удачи. Священные воины правого крыла приготовились доказать свою отвагу, когда враг запятнал себя прахом поражения, и достойной описания сечи не произошло. Джунаид, меч афганцев, искусный в воинском ремесле, сравнялся с землёй подлости (погиб). Причиной этого стало, что в ночь, предвещавшую утро победы, пушечное ядро задело Джунаида, спавшего на кар-паи (кровати), и сломало ему ногу. Мурад-хан и остальные [воины] из передового отряда пересекли реку и пошли в наступление. Враги доказали свою отвагу и оттеснили их. Тут же подоспели остальные гази передового отряда и алтимаша и вернули назад тех, кто обратил спину. Они стояли непреклонно и явили свою преданность.
Столкнулись два войска, ища отмщения.
Храбрецы на поле боя встали.
День битвы вздымался и опадал.
Роса крови опустилась рыбам, пыль к луне (поднялась)
Мечи героев алели кровью:
Кто-то отдал жизнь, другой бежал. Броня раскололась, ослабли чресла, Сил ни в руке, ни в голове не осталось.
Хан Джахан, возглавлявший неприятелей, отправился в [пучину] погибели, и среди врагов воцарилась неразбериха. Сражение 182 ещё не докатилось до центра, когда свет месяца Божественной милости озарил мир, и вспыхнуло светило удачи Шахиншаха. Победоносные воины преследовали беглецов повсюду, и войска противника спалили свою честь искрами ярых мечей и в смятении отправились в пустыню забвения. Многие из них в помутнении бросались в реки и воды и так расставались с жизнью. Хан Джахан [Хусейн Кули-хан] отправился на поиски врагов, когда поле боя наполнилось звуками победы. Его уши восхитились ликующими кликами. Бой барабана радости слышался повсюду. Посреди сей радостной неразберихи привели безрассудного Дауда, взятого в плен. Рассказывали, что его лошадь увязла в трясине. Талиб Бадахши, сын Ходжа Ибрахима, доверенного слуги мирзы Хиндала, в своей низости дал ему лошадь и позволил бежать. Неожиданно некий неизвестный (нкн аз на ши-насан) рассказал обо всём Мураду Систани и Хусейн беку Гурду, и те схватили его и привели [к Хан Джахану]. Одновременно с ними явился и злокозненный (Талиб) и потребовал свою долю (в награде). Увидев, что произошло, со стыдом удалился. Хан Джахан осведомился у того интригана (Дауда), что произошло с его клятвами и договором. Тот откинул с лица покров стыда и заявил: «Соглашение было заключено с Хан-хапаном. Теперь же пришло время приобрести новых друзей и заключить новый договор8». Поскольку изящество речи не в силах осветить мрак гибельных действий, Хан -хапан мудро остановил [поток] измышлений и небылиц этого недостойного и приказал освободить его плечи от бремени головы со вздорными мозгами9. Следом он немедленно отправил [Акбару] с Сайид Абд-ал-лахом голову и сообщение о чудесных событиях.
Господь великий! Ведом ли кто такой удачей, Чтоб мир беззаботно принять?
Да славится его жемчужный зонт: Осенён его трон Господней тенью. До сей поры сокрыт его разящий меч.
До сей поры не распустилась ни одна из сотни роз.
До сей поры незримы его тайные победы.
До сей поры вестей добра мысль не касалась.