надлежит послать войско в столицу Танд
а9
и тем вселить тревогу в
Разбушевался океан войны,
Бойцы издали клики,
Мечи собирали кровь, словно чаши — вино, Они напоили кровью землю.
Проворно птицы с тетивы слетали, Открывая клювы, чтобы крови испить. Кровь с мечей туманила мозг, Головы предводителей они швыряли под ноги.
Как-то раз отряд мятежников переправился через реку и напал на Итрата Али. Ходжа Шаме-ад-дин с несколькими смельчаками придал полю битвы новый блеск. Мощью возрастающей день за днём удачи длань завоевания взяла верх. Хотя в этой стычке погиб Хусейн бек, враг был запятнан прахом поражения. Девятнадцать дней длилось противостояние между войсками, и каждый день бунтовщики терпели крах. Они терпели одно поражение за другим. Кроме того, их тревожили вести о подходе царских сил. Проводя пустые и унылые советы, рассуждали: «Ещё не подошла [армия], сопутствуемая
Небесной помощью, а мы уже в таком положении! Когда же миропокоряющие войска соединятся, что с нами случится? Нам не остаётся ничего иного, как направиться по этой реке (руд) к Гангу и укрепиться в окрестностях Ориссы. Но, если представится случай, мы протянем руку дерзости к укреплениям». Ночью 20-го числа они выступили с этим мрачным намерением. Касим Али Систани и отряд мужей в дальнем укреплении сочли это движение отходом (ваирани) и немедля захватили несколько лодок. Получив донесения о том, Музаффар-хан забил в барабан радости, но благоразумно изготовился к битве: ведь, возможно, смутьяны замыслили какую-нибудь хитрость. Поутру превосходство неприятеля превзошло меру стойкости высокого и низкого, и воздаяние за алчность и самомнение свершилось!
301
Вот краткий рассказ о сей истории, служащей предостережением. Когда негодяи смутились и подняли якоря, Какшалы и многие иные мятежники добрались по названному каналу до Ганга и разграбили несколько кораблей. Это привело к возрастанию небрежности. Когда туда подошёл Масум-хан и по сговору, которого достиг с мерзавцами, начал палить из пушек по царским слугам, [сидевшим] в укреплениях, те пали духом и запятнались позором поражения, не приняв боя. Зулф Али Бадахши и Кучак Кундузи, их предводители, а также множество иных подлых негодяев осыпали прахом вероломства свои головы и примкнули к врагу. Неблагодарные объединились и ликовали. Получив такие известия, Музаффар-хан потерял нить рассудительности и по подозрительности и недостатку храбрости утратил твёрдость. У него не осталось ни ведущего разума, ни силы прислушаться к советам. Хотя верно мыслящие и опытные мужи убеждали его, говоря: «Разве понёс ты урон из-за ухода (ваирани) горсти скудоумных людишек, и разве принесёт врагу благо этот успех?12 Не следует поддаваться унынию, и пусть войско сражается испытанным способом», — их здравый совет оказался бесполезен, и его смятение возросло.