Из-за неверных представлений, помутнения разума, неуместных фантазии!, неспособности просчитать [действия] врага и жажды жизни его поступки стали беспорядочными. Не выстроив войска сам, не позволял вступить в бой военачальникам, готовым исполнить службу. После долгих разговоров разрешил некоторому числу воинов немед-
ленно выступить под началом Ходжа Шамс-ад-дина к тому месту, оказать ему поддержку и доложить о состоянии дел. Многие [бойцы], вспомнив о своей семье — а иные из малодушия, — уклонились от счастья сопровождать их. Немало воинов по низости, присущей их натуре, стали на путь бесчестья. Когда сердце командира утратило твёрдость, какой стойкости можно ожидать от подчинённых?
Ходжа рассказывал: «Пройдя немного, я увидел, что воины перебегают к врагу отовсюду, и время от времени кто-нибудь из спутников меня оставляет. Вскоре не осталось никого, за исключением Мутталиба13 (связанного с ним узами близости). Стало очевидно, что Господне предостережение: дало пинок спереди и тычок сзади спесивой и самолюбивой шайке, а смирение и мольбы лишь ободрили пороч-302 ных. В такой беде я ощутил отвращение к жизни и обратил лик к сражению вместе с тем верным героем. Итак, тот, не имеющий равных на ристалище доблести, получил несколько ран, и рухнул наземь, и отдал свою жизнь за честь. Тем временем показался Мухаммад Али Арлат (состоявший с ним в дружеских отношениях). И решил было, что он поможет мне, но вероломный и презренный молодчик пронзил меня копьём, и я упал полумёртвый. Неожиданно Мир Мухаммад, на коего я и не надеялся, оказал мне [сочувственную помощь] и отвёз к Масум-хану, что меня ободрил и передал казизада14. На сем поучительном поле, сидя на слоне, к которому меня привязали, я лицезрел чудеса [творимые] вершителями судеб, и внимал угодливым речам удачи, и копил опыт. Хотя бой закончился, а их успех всё рос, порочные мятежники были охвачены сильной тревогой. Внезапно показался крупный отряд, и они собрались уж разбежаться, как вдруг оказалось, что то Вазир Джамил, явившийся с дружескими намерениями. Их мужество вернулось, и [по рядам] прокатился ропот радости». Той полной зла ночью этот двуликий муж с десятью языками взял с собой лучших воинов и, прикрывшись маской сражения, повёл себя как праздный пустослов. Он растратил время [отведённое для] действия на пустые заявления и смутил многие сердца, которые было успокоились. В конце концов, наполнился прахом бесчестья и явил истинную сущность. Поместив давние обязательства на полку забвения, примкнул к врагу. Несмотря на то неприятели пребывали в
смущении и не ведали, чем окончится всё это, и как им вести войну с Музаффар -ханом. Тем временем же названный военачальник укрылся в крепости и откинул свою удачу, решая, что ему надлежит делать. Его сердцем завладела такая подавленность, что с ним не осталось никого, за исключением Мир Джамал-ад-дин Хусейна Анжу, Хаким Абу-л Фатха, Джафар бека, Бакира Ансари, Тарди бека Иеккавеза, Иса Туркамана и нескольких; слуг и спутников. В итоге он предпочёл презренную жизнь тому, чтобы отважно продать её, и с названными лицами явился в стены Танды. Затем начал расточать свои богатства. Какую выгоду могут принести добрая природа и великодушие в неподходящий момент, и есть ли толк в пустой трате золота и добра? Люди просвещённые и благоразумные во времена неудач завоёвывали сердца подобных тиграм мужей дарами и милостями и находили целебное средство от угрожающих жизни опасностей в их предотвращении. Неблагодарные трусы усмотрели чудо в том, что он [Музаффар-хан] заперся, и воздвигли дворец успеха. Они ступили на стезю смелости и начали его осаду. И передали ему, что, если он возымеет жалость к себе и примкнёт к ним, то обеспечат ему высокое положение; [или же] могут выпустить его и позволить отправиться в Хиджаз. Не имея смелости пожертвовать жизнью, тот ответствовал, что неблагодарность и злокозненность подрывают царство и веру. Пусть они сохранят ему честь и сделают его странником, дабы он отправился к священной усыпальнице, и стёр мрак небрежения, и искупил свои проступки. В ответ услышал обещание сохранить ему треть его добра. Поскольку же не верил этим словам, а защита крепости была свыше его сил, тайно отправил слугу к Масум-хану и напомнил тому о прежних временах, когда помогал ему. И отослал также 20000 ашрафи, моля о покровительстве. Он передал: «Мудрый или просвещённый муж не стал бы злословить о велениях Господа (подразумевая то, что постигло его) и ныне молит, чтобы в ответ (за подношение 20000 ашрафи) он взял на себя охрану его чести, дабы его семью не постигло никакое зло: [ведь] в неразберихе грабежа едва ли возможно будет схватить ворот мольбы». Масум принял его [прошение] и в ответ обещал защиту. Ночью, преисполненной смятения, Мирза Шараф-ад-дин Хусейн бежал из крепости и прибыл в ставку Масум-хана.