Сэр Фрэнсис не знал, что и думать, от боли не мог ничего сказать. Лицо Финна сморщилось, а потом стало прежним. Юным и испуганным.
– Сэр Фрэнсис! Сэр Фрэнсис! Пожалуйста! Они ведь ушли… ушли… Они вас не тронут! – взмолился мальчик. Но полковник не мог его успокоить и не мог подняться.
***
– Доктор! Доктор, что вы скажете? Почему вы молчите? У брата никогда не было проблем с сердцем! Боже мой! Он ведь никогда не жаловался! – голос сестры нервировал полковника даже во сне. Или же это был не сон… совсем не сон. – Доктор!
– Матушка! – взволнованный голос Виктории. – Пожалуйста, тише…
– Твой дядя тяжело болен! – причитала Джорджиана. – Он может не пережить эту ночь! О... Господи! Господи! Немедленно напиши Артуру! Этот негодник просто обязан как можно скорее вернуться в Лондон! Нет, я сама напишу. Я сейчас же сама напишу ему! А ты пригляди за дядей. Он так тебя любит! Он обрадуется, когда очнется и увидит тебя рядом, моя крошка. Только бы он пришел в себя!
Ах, Джорджиана! Ах, Артур…
Голоса сестры и племянницы становились все тише и тише, полковник снова погружался в глубокий сон. Или это были воспоминания? Быть может, в тот миг, на пороге смерти, он видел самые яркие, самые запоминающиеся картины из прошлого?
Пыль, тяжелое облако пыли, скрывавшее приближавшийся поезд на вокзале в Бомбее. Себя самого, прикрывавшего глаза рукой, ругавшегося позади Сараджа. Сам полковник улыбался, улыбался, ведь собирался в путешествие. Пусть его ждут дни в душном купе, тряска и отвратительная еда. Пусть! Это неважно! Он отправится далеко на юг, он увидит то, о чем прежде и мечтать не мог. А больше всего на свете сэр Фрэнсис любил путешествия, любил смотреть, запоминать и узнавать. В этом была жизнь, самая её круговерть, бесконечное движение. То плавное, то быстрое. Жизнь была подобна танцу девадаси[11]. Звенят браслеты на лодыжках и запястьях девушек, вьются змеёй черные косы, а время идет, течет, обещает что-то новое.
Перед мысленным взором полковника проносились и далекие, покрытые снегом вершины Гималаев, и непроходимые индийские джунгли, в которых можно не только найти свою смерть в лапах хищников, но и наткнуться на заброшенные храмы, хрупкие, увядающие осколки древних цивилизаций, в залах которых отныне живут обезьяны, а в башнях – вьют гнезда птицы. Красоты древних городов сикхов – Лахора и Амритсара, о которых полковник не может не вспоминать с теплотой.
Его удобное кресло в саду калькуттского дома, скрытое в тени деревьев. Рядом столик, а на нем блюдо с вкуснейшими кусочками манго. Сам полковник сидит, склонившись над старинными рукописями, написанными на санскрите, изучает, размышляет. И нет ничего прекраснее этого мирного, спокойного момента познания. Быть может, лишь тот, кто слишком часто встречался со смертью, сможет по-настоящему полюбить жизнь? Быть может…
Топот детских ножек по лестнице. Артур спешит к любимому дяде, не хочет, чтобы тот уезжал на охоту без него. Виктория, путаясь в юбке, старается не отстать от брата. Раскраснелась вся, надулась, растрепала волосы. Няня Мэйди, молодая женщина с очаровательным, по мнению сэра Фрэнсиса, шотландским акцентом, в ужасе, боится гнева миссис Уэлдон. Артур бросается на руки к дяде. Глаза горят азартом, черные кудри не поддаются никакому, даже очень усердному причесыванию. Мальчик улыбается во весь свой беззубый рот.
– Дядя, ты же привезешь маленького тигренка? Совсем-совсем махонького! Пушистого! Пожалуйста! – умоляет мальчик и огорчается, когда узнает, что тигрица ни за что по своей воле не расстанется с детенышем. – Тогда обезьянку! Я буду её дрессировать! Она не будет воровать еду со стола, обещаю! А лучше возьми меня с собой! Пожалуйста, возьми! Я тоже хочу путешествовать, тоже хочу находить древние развалины. И… – мальчик глубоко задумался на несколько минут. – ложиться спать, когда вздумается!
Сэр Фрэнсис в подобные мгновения неизменно смеялся. Как же он любил племянника! Как же он мечтал, чтобы его сын или дочь, ребенок, которого должна была родить Маргарет, рос вместе с Артуром и Викторией, купался в его любви. Но этому не бывать. Не бывать!
***
Темная фигура, замершая у его постели. Не Виктория… нет… Спал ли полковник или грезил наяву, он так и не понял. Он видел Артура, склонившегося над ним и решительным движением не позволившего приподняться. Черная одежда, растрепанные черные кудри, тревога, печаль во взгляде, тяжелое золотое кольцо на пальце. С гравировкой. Знакомое кольцо! Знакомое! Полковник мог поклясться, что где-то его уже видел, видел и не раз… но где же…