Музыка начала смолкать, зато защебетали крохотные птички, закружившие над сценой и вызвавшие новую волну восторга. Роберт отметил про себя, что декорации были необычные. Казалось, сцена была покрыта настоящей зеленой травой, а алые цветы точно бы… благоухали… Но актеры… сперва мистер Блэйк не заметил ничего особенного. Они были красивы, они ничем не отличались от людей. Роберт пристально глядел на них, надеялся заметить хоть что-то необычное, он по-прежнему не следил за представлением. Он искал в лицах актеров черты малого народа и не находил.
– Смотрите внимательно, не бойтесь увидеть.
И тут Виктория коснулась его локтя.
– Мистер Блэйк…
Он тоже углядел. Девушка, игравшая Офелию, совсем юная, хрупкая. Её белая кожа на самом деле была нежно зелёного цвета, точно листва, а лилии в её волосах шевелились, как живые. Фея. И остальные… кожа у кого-то была совсем тонкая и прозрачная, у кого-то тёмно-коричневая, шершавая, как кора. Их зубы были белые и острые, а глаза сверкали. За спинами шевелились полупрозрачные, точно у стрекоз, крылышки. Малый народ во всей своей красе.
Виктория не сводила с них глаз. Она была и поражена, и напугана, и очарована одновременно. Потом девушка спохватилась, принялась озираться по сторонам, потянулась к леди, сидевшей неподалеку.
– Прошу прощения… извините…
Женщина не отзывалась, не обратила на Викторию внимание. Её лицо сияло от счастья, но глаза были пусты. Они ничего не видели. Очевидно, женщина грезила наяву. Мисс Уэлдон отпрянула, она была в ужасе.
– Сейчас они счастливы и ничего не понимают. Это ощущение, радость – лишь иллюзия. Но люди запомнят чувство. И вернутся сюда. Они будут приходить снова и снова. А когда придёт время, сделают для этих актеров всё, что прикажут, – шептал Финн. – Но есть средство. Мне придётся на время покинуть вас. Сейчас я уйду, и вы можете оказаться во власти чар. Держите свои ветки и молитесь, чтобы они помогли, – добавил мальчик властным тоном.
Роберт и Виктория покорно вцепились в веточки ясеня, прижались друг к другу, словно бы ища спасения. Роберт чувствовал, что его спутница дрожит.
– Мисс Уэлдон… я с вами, всё хорошо.
– Знаю! Это я от волнения. И любопытства. Смотрите!
Роберт проследил за взглядом девушки, и… он увидел, как по стене прямо к сцене ползёт плющ. А по полу, между стульями, огибая ноги зрителей, тянутся толстые корни. Они ползли сами по себе, как по волшебству!
– Финн…
Раз, и растения, добравшись до сцены, взвились вверх и принялись хватать актеров. Опутывать их тонкие ручки, сжимать в тисках хрупкие тела. Несколько фей повалилось на пол, кто-то скатился по ступеням сцены прямо в зал. Разом смолкли их голоса, исчезли маленькие птички, пропали зелёная лужайка, покрытые мхом камни, картина, прекрасная, почти живая, исчезла. Это были лишь чары!
Некоторые феи отчаянно сопротивлялись, они рвали корни острыми зубами, раздирали когтями, озирались по сторонам, скалясь, и не видели того, кто наслал на них эту напасть. Не видели Финна. От когтей «добрых соседей» исходило золотое свечение.
Феи пытались бороться, их магия разрывала, разрезала корни, которые намеривались обхватить их лапы и шеи. Даже находясь в другом конце зала, Роберт и Виктория слышали, как рычали рассерженные твари. Они попытались обрушить стоявшие на сцене декорации. Тяжелая конструкция должна была рухнуть в зал, а люди, которые сидели в первых рядах, казалось, ничего не замечали.
«Тоже магия!» – подумал Роберт. Всё это было… просто невозможно! Невозможно! Но тут произошли изменения! Зрители! Зрители, они стали приходить в себя. Они качали головами, тёрли глаза, выглядели так, словно бы только что проснулись от кошмара и не могли понять, где находятся. Едва ли они видели «добрых соседей» в истинном обличие, но осознавали: происходит что-то не то… Актеры кричали, странно дергали конечностями и спешили покинуть сцену.
– Будет лучше, если все уйдут, – отметил Роберт. – Безопаснее. Нужно помочь им.
Его спутница закивала, закусила губу, размышляя.
– Какой странный спектакль, вы не находите? – во весь голос воскликнула Виктория. – По-моему, мы напрасно тратим время на подобную чепуху! Ах, эти безумные модные веяния! Позор! Позор!
Она говорила так громко и с таким возмущением, что другие зрители принялись оборачиваться в их сторону. Казалось, развернувшаяся на сцене борьба (ну неужели они, и правда, считали происходящее лишь представлением?) больше их не интересовала. Они кивали, соглашались, спорили. Кто-то демонстративно поднялся и покинул театр. Зрители были возмущены.