– Возможно, тебе следует отказывать клиентам, дела которых не связаны с Ши, – Бригита выглядела крайне обеспокоенной. – Ты и без того слишком занят, а частые поездки изматывают.
– Не могу же я прогнать тех, кто нуждается помощи! – возмутился Риддл. Бригита только головой покачала.
– Тебе нужен отдых!
– У него лоб горячий! Нужно послать за доктором, – разволновался Финн.
– Не переживайте, не переживайте, это всего лишь простуда!
Но Финн и леди Бригита не желали его слушать.
Вскоре Джонатан Риддл, переодевшийся в сухую одежду, укутанный одеялом, удобно устроился в кресле и, морщась, пил тёплое молоко. Встревоженный Финн отказался заниматься и разместился прямо на ковре, рядом с креслом детектива. Лицо мальчика было пугающе бледно. Ему не внушали страх битвы с «добрыми соседями», а вот болезнь Риддла привела в ужас.
– Человеческие хвори для туатов угрозы не представляют. Поэтому я посижу тут. Вдруг тебе что-то понадобится. Нет, я не принесу бумаги. Леди Бригита сказала: нельзя работать. Не серди её! Ты же знаешь, в гневе она ужасна!
– Я бы хотел записать кое-какие наблюдения, Финн. Иначе могу позабыть… Ты говоришь, жители Ши не подвержены болезням людей?
– Нет, туаты редко болеют, – закивал мальчик. – И живут по вашим меркам немало.
– Сколько? – никакое плохое самочувствие не могло избавить Риддла от любопытства.
– Это сложно объяснить! – наморщил лоб Финн. – Время в Ши течет не так, как здесь. Здесь может пройти сотня лет, а там – всего несколько месяцев. Но порой бывает и наоборот… дома минула целая вечность, а тут – всего год. В отличие от людей, мы никогда не задумываемся о времени. Не смеем торопить события. Только земля Ши решает, сколько лет пройдет к тому моменту, когда наш мир вновь соприкоснется с миром людей. Могут пройти годы, а могут и тысячелетия. Но когда это происходит, ваше время сопоставимо с нашим. Я мог бы сказать, что по вашим меркам туаты живут обычно две-три сотни лет, а малый народ – и того дольше. Но всё не так просто. Мы тоже умираем, уходим, когда того желают Ши и наши древние боги. И далеко не всегда мы к этому готовы. Мои родители умерли молодыми.
Внезапно Финн прижался лбом к свободной руке Риддла, спрятал лицо. Мальчика растревожила болезнь детектива, она всколыхнула воспоминания о самой большой в жизни потере. Страх новых смертей, страх одиночества и бессилия терзал его.
– Умрет любой и каждый, кто нарушит гэйс. Всегда одно и тоже: болезнь, а потом смерть. Я был совсем маленьким, когда умерли родители, но видел, видел…
Джонатан поставил стакан молока на столик и погладил волосы мальчика. Финн был уверен, что король Нейлл и королева Эльфрида, его отец и мать, стали жертвами собственных обетов. Гэйс невозможно нарушить, это Риддл знал. И порой его условия были замысловаты, пространны или же невероятно сложны. Финн думал, что его слишком добрых, честных и справедливых родителей обманули, вынудили принять обеты, которые нельзя было исполнить. Королева Этайн тоже так думала и на протяжении многих лет пыталась выследить того, кого считала повинным в гибели отца и матери. Но вот беда! Те жители Ши, кто вступает в ряды Диких охотников, становятся почти что неуязвимыми. И даже королеве, которой доступна мощь и магия Ши, их не достать. Охотников можно поймать в мире людей, в ночь Белтейна, и Финн напал на их след. Это было просто. Они и сами его искали. Но ему не выстоять против всадников Охоты. Мальчик и сам это понимал. Время для мести ещё не настало.
– Не бойся, Финн! Не грусти! Я не нарушил и не нарушу свой гэйс. Это всего лишь простуда! Я поклялся защищать мир людей. И тебя тоже. Я обещал королеве. Ничего не случится.
– Просто, – Финн шмыгнул носом. – я больше не доверяю магии гэйсов. Она слишком много берёт взамен. Этайн тоже ей не доверяет. Она опечалилась, когда узнала, что в твоём случае иного выхода нет.
Джонатан взглянул на золотое кольцо, с которым вот уже год никогда не расставался, и улыбнулся. Он помнил день акколады, когда принёс обет и поклялся в верности королеве Тары. С того дня он стал её Рыцарем, поверенным, тем, кто будет защищать и людей, и жителей Ши. Джонатан был счастлив в тот миг. Королева Этайн стояла так близко, что до неё можно было дотянуться рукой, и улыбалась ему. Он дивился тому, как чудно переливаются на солнце её невероятно длинные золотистые волосы. С той минуты ни одна человеческая девушка не могла ему приглянуться. Джонатан ни о ком более не мог думать. Он услышал и записал так много историй о людях и туатах, прочитал ни одну ирландскую сагу, в которых смертные юноши становились пленниками чувств к прекрасным девам Ши, забывали обо всём на свете, навеки покидали отчий дом. Глядя на королеву Этайн, Риддл осознал: все эти истории правдивы.