– Мужества этой юной особе не занимать. Её страна на пороге большой войны, а брат вынужден жить в изгнании, – пробормотал сэр Фрэнсис, и Джонатан усмехнулся. Он видел королеву Этайн в сиянии славы, окутанную невиданной силой, словно плащом, видел, как туаты расступаются перед ней и кланяются, как приветствует её морской народ. Она была молода, слишком молода для подобной ноши, но с честью носила монарший венец и меч отца, способный пробить любые доспехи, любую кольчугу, любой щит. А ещё он видел девушку, нежную и печальную, сидящую под вековыми деревьями леса Эмайн Аблах, запертую в своём поместье, как в клетке, и мечтающую защитить народ Ши. Финн обожал сестру и неустанно молил богов защитить её. Ежедневно просила Бригита свою покровительницу – богиню войны Морриган – даровать королеве победу над врагами. А Джонатан лишь хотел уберечь её от зла, как только может оберегать, защищать и заботиться слабый человек. Зачем он ей? Зачем? Человек. Всего лишь человек, лишенный магии туатов, власти и величия. Что может он дать ей, кроме безоговорочной преданности, кроме своей короткой жизни? Ничего. Леди Этайн обрекла себя на одиночество, ведь все, кто жаждал заполучить её руку, грезили лишь о короне Верховного короля. Джонатану же это было не нужно. Он влюбился, как мальчишка. Он знал: однажды настанет минута непростого выбора. Либо Риддл покинет этот мир, отправится в Ши и более никогда не увидит свою семью, либо останется в Лондоне, а королева и Финн будут навсегда потеряны для него. Да, выбирать придётся, никуда от этого не деться. Но Джонатан не посмел бы рассказать об этом полковнику Вуду. Нет, ни за что на свете!
– В любом случае большая война в мире Ши затронет человечество, – констатировал факт полковник Вуд. Он воспринял всё совершенно спокойно. Он не задавал лишних вопросов, внимательно слушал и делал выводы. – Вы же пытаетесь это предотвратить. Вам уже не раз предлагали помощь, и вы неизменно отказывали. Я тоже готов помочь, если, конечно, смогу стать полезным.
Джонатан понимал: сэр Фрэнсис куда больше думал о возвращении племянника, сколько о нависшей над Ши и миром людей угрозе. Он хотел спасти Артура. Но если бы всё было так просто! Если бы всё было так просто! Риддл хотел рассказать полковнику правду об Артуре и не мог. Не смел. Он чувствовал непростительную слабость от одной мысли об этом. Нельзя! Нельзя рассказывать! Слишком опасно!
Полковник не стал задерживаться надолго, вежливо отказался от приглашения на обед, сослался на дела и пожелал Джонатану скорейшего выздоравления. Нет, безусловно, Вуд так просто бы не ушёл, ему требовались ответы. Сэр Фрэнсис ни за что бы не сдался, достал племянника из-под земли, и непросто так он не настаивал. Это уловка. Уловка… Спокойные глаза полковника встретились с глазами Джонатана, и того бросило сначала в жар, а потом в холод. И вовсе не из-за болезни. Нет. Всему виной понимание. Не мог же сэр Фрэнсис знать наверняка?! Он лишь предполагал, подозревал, но не имел доказательств. Ведь так? Риддл знал: он поступает, как должно. Вот только одна ложь тянула за собой другую и так далее, пока не была сплетена целая паутина. Джонатан сам в неё попался. Он дал обет, который нельзя нарушить. И всё же как трудно было постоянно обманывать себя и других, ежедневно видеть в зеркале не своё лицо!
Полковник поднялся, подошёл к Риддлу, сжал его плечо. На лице Вуда застыло непривычно ласковое выражение.
– Знайте, молодой человек, вы можете на меня рассчитывать.
Джонатан хотел бы сказать, что непременно попросит сэра Фрэнсиса о помощи, но больше не хотел лгать. Устал. Устал. Устал.
***
– А ещё мы были в Ливерпуле, Шеффилде, Лидсе и Бристоле! Я хотел бы увидеть Эдинбург! Джонатан обещал, что мы поедем, когда все дела будут улажены! Я очень жду этого дня! А вдруг… вдруг мне всё же повезёт, и я побываю во Франции, хотя бы в Бретани! Путешествия меня завораживают! И поезда! Поезда невероятны! Я бы путешествовал всё время! Я бы побывал в Европе, прокатился на Восточном Экспрессе! – рассказывал Финн, и его лицо светилось от восторга. Движение – вот суть этого мальчика. Движение и неутолимая жажда знаний. Колин слушал с вежливым вниманием, даже улыбался, но глаза у него были грустные. Судя по всему, Финн его утомил. И немудрено! Мальчик мог заговорить саму Смерть, не то что констебля, который и без того был измучен многочасовым дежурством.