– Это замечательно, мастер Финн! – проговорил юноша без особой радости. Мальчик тут же понурился.
– Вам не нужно меня так называть. Мы с вами равны. Можем говорить, как будущий король с будущим королём.
Колин стал ещё печальнее и заёрзал в кресле.
– Да что же это я? – топнул ногой Финн. – Я обижаю вас. Но совсем не нарочно. Поверьте!
Констебль Хили лишь сильнее смутился.
– Что вы, мастер Финн! Напротив, вы…
Риддл наблюдал за ними с мрачным вниманием. Они были похожи. Принц Финн и принц Колин. Один полюбил мир людей, другой – и не знал иного. На них обоих возлагали много надежд, а они лишь хотели жить той жизнью, которую считали правильной. Они будущее Ши, они отражения друг друга, и им обоим предстоит сделать выбор.
– Лучше предложи гостю конфеты, Финн, – прохрипел Джонатан. Детектив всё ещё чувствовал себя неважно, его мучил кашель. – Нельзя быть таким невежливым. Ты в одиночку слопал целую коробку.
– Да! – хлопнул себя по лбу мальчик. – Шоколад! Из Бельгии! Для ваших сестер констебль. Вы же не откажетесь? И вы непременно попробуйте, он такой вкусный! Знаете, я услышал о шоколаде только в этом году. Я буду скучать по нему, несомненно! И по кондитерским Вестминстера! Там так приятно проводить время, особенно зимой, и наблюдать за людьми. Буду скучать по поездам, по шуму, который создают люди, по суете Сити и по театрам, не тем, где малый народ проворачивает грязные дела, а по настоящим. Я полюбил оперу! Она невероятна! Леди Бригита говорит, я ничего не понимаю, может и так… Но музыка рождает столько эмоций! Туаты – музыкальный народ, мы верим, что искусство – великий дар. Его нужно ценить. Люди невероятно талантливы. Умеют видеть красоту, умеют любить. Фоморы не должны получить этот мир! Никогда! Ох, простите! Снова я… болтаю.
Джонатан поплотнее замотал шею шарфом, вздохнул. Финн мечтал остаться в мире людей и при этом отчаянно тосковал по сестре. А Колин не мог решить, как поступить. Остаться в Лондоне, продолжить прежнюю жизнь или же навсегда изменить её, посетить Морское королевство, познакомиться с настоящей матерью. Риддл знал, что выберет Финн, но как в итоге поступит констебль Хили, он не ведал. А ведь одной из задач детектива был поиск морского принца и его дальнейшая защита. Королева Глэдис – ценный союзник. Несомненно, когда начнётся война, она встанет на сторону туатов. Наследник – единственная её слабость. Если он попадёт в лапы фоморов, они смогут предъявлять королеве требования. Колин своё решение так и не озвучил, но он всё же пришёл, приходил всегда, когда выдавалась свободная минута, говорил: «располагайте мной!» и делал, что нужно, а порой робко спрашивал о матери и Морском королевстве.
– Вы спасли мою семью от этих… монстров. И с тех пор вы нас защищаете. Я не могу остаться в стороне. Хочу помочь и вам, и королеве… королеве Глэдис.
Молодой человек помогал, как мог. У него было немало друзей в разных районах Ист-Энда, и констебль Хили старался использовать все связи, чтобы искать пропавших, чтобы научить вернувшихся жить обычной жизнью. Возможно, ему хотелось вернуться в то время, когда и он сам был всего лишь молодым детективом из Степни, мечтавшем о благополучии своей семьи. Удивительно! В нём совсем не было честолюбия, Колин Хили не искал ничего для себя. Жизнь короля представлялась ему совершенно невозможной.
– Кто-кто, а он меньше всего похож на роанов, – заметил как-то Финн. – Они свирепые и жестокие, дети могучей стихии. Они идут в бой, не ведая страха, их жизнь – борьба не только с фоморами, но и с чудовищами, живущими в морских глубинах. А Колин Хили – другой. Такой печальный, тихий и добрый, спокойный, как гладь озера.
– Ты думаешь, роаны его не примут?
– Они примут его, Джонатан, он же наследный принц, единственный сын королевы. Колину Хили суждено править. Куда деться от этого? Но ему будет очень трудно привыкнуть к образу жизни роанов.
Леди Бригита тоже так считала. Хотя в последнее время она ничего не говорила о констебле Хили и старалась его избегать. Финн, наблюдая за ней, лукаво улыбался и потирал руки. А Колин… Любопытно, но если вечерами Бригита возвращалась домой и сталкивалась с констеблем в дверях, он тут же поворачивался к ней, как и она к нему, глядел печально, но с надеждой.