Кончики ее волос касаются спины, почти до талии, когда девушка медленно качает головой.
— Страх, выпрыгивающий из тех страниц, был не моим, — говорит она как ни в чем не бывало.
— Что это значит?
Она обдумывает свой ответ, а потом выдает что-то настолько неудовлетворительное и неприятное, что мне хочется встряхнуть ее.
— Ничего. Забудь об этом, Пакс. Это ничего не значит.
— Трусиха.
Она роняет свою сумку на землю и откидывает голову назад, издавая взрыв смеха, который удивляет меня до чертиков.
— О-о-о, отлично. Не думаю, что я здесь трус, не так ли, дружище?
— Господи. Только не это снова.
— Что, ты все еще не считаешь нас друзьями? — Она проводит пальцем по цветному браслету, который все еще обвивает мое запястье, слегка игриво дергая его. — Просто прими это. Это же очевидно.
— Ты бредишь.
— Мы тусовались. У нас был секс…
— Осторожно.
Она игнорирует холодное предупреждение в моем голосе.
— Если мы не друзья, тогда мы что-то другое. Если не будешь осторожен, то начну думать, что я тебе действительно нравлюсь.
— Господи, ты действительно не знаешь, когда нужно замолчать, не так ли?
Девушка высовывает язык — детский, игривый жест, призванный спровоцировать. Но я вижу влажность ее розового языка, и единственное, что это вызывает — это стену жара. Черт возьми, почему мое гребаное тело ненавидит меня? Почему мой разум сразу же показывает мне, каково это — схватить ее сзади за шею и засосать этот маленький, нежный розовый язычок в свой рот?
Какой гребаной цели это служит?
— Мы немного больше, чем просто случайные знакомые, Пакс, — мягко говорит она.
— Чего бы я только не отдал, чтобы быть совершенно гребаными незнакомцами.
— Если бы ты хотел, чтобы мы были незнакомцами, то не трахнул меня прошлой ночью. Ты определенно не стал бы выпрыгивать из своей машины и гнаться за мной по ста метрам лужайки.
— У нас было соглашение. Перестань говорить о сексе. И я пришел сюда не для того, чтобы поболтать, потому что мы приятели.
— Тогда зачем ты спустился сюда? — Ей искренне любопытно.
— Я хочу знать, что, черт возьми, ты имела в виду под этим текстовым сообщением. Противоречиво? Ты, блядь, снова под кайфом?
— Нет. Но буду через минуту. Вот, подержи секунду. — Она не оставляет мне выбора. Я беру ее сумку, держась за ее основание, пока она обеими руками роется в ней.
Какого ХРЕНА?
Девушка находит и достает маленькую жестянку с нарисованной на ней викторианской леди с зонтиком, забирает у меня свою сумку, как будто не использовала меня в качестве гребаной вешалки, а затем плюхается на траву у моих ног, устраиваясь по-индийски. Она открывает банку, достает маленькую стеклянную трубочку и начинает насыпать в миску огромное количество предварительно измельченной травы.
— Ты понимаешь, что они почувствуют запах, когда ты вернешься внутрь. Твои глаза будут чертовски красными.
Она молча ныряет обратно в свою сумку, вытаскивая флакон духов, крошечный флакон глазных капель и пару огромных черных солнцезащитных очков. Затем кладет предметы по одному на траву, при этом корча мне гримасу.
— Тогда ладно. Похоже, ты все предусмотрела, не так ли?
Она закатывает на меня глаза.
— Осмелюсь предположить, больше, чем ты.
Это идеальный момент для меня, чтобы дать волю чувствам. Она оскорбила мое творчество. И чертовски раздражает меня уже так чертовски долго, что у меня за поясом полно патронов, а в патроннике — пара по-настоящему резких замечаний, которые заперты, взведены и готовы к выстрелу. Но потом Пресли поднимает на меня взгляд, и мягкое послеполуденное солнце ласкает ее лицо, и все, что я могу сделать, это стиснуть зубы, опускаясь на траву рядом с ней.
— Тебе бы повезло больше, если бы ты просто написал что-нибудь резкое и ненавистное в ответ, понимаешь? Вместо того чтобы прийти и обсудить это со мной лицом к лицу. — Поднеся зажигалку к чаше, Пресли затягивается, втягивая в легкие струйку дыма. Ее глаза слезятся, когда девушка задерживает его в легких, как гребаный чемпион. Она даже не кашляет, когда выпускает дым, чем я тихо восхищаюсь. Очень тихо. Мое восхищение проявляется в быстром щипании ее голени через джинсы.
Девушка пинает меня в ответ.
Это, вероятно, оставит синяк. Но она не причиняет мне вреда. Пресли никогда не смогла бы причинить мне боль.
— О чем ты говоришь? Какого хрена мне вообще писать тебе что-то резкое и ненавистное?
— Потому что ты задет за живое из-за моего комментария, и я сказала, что ты мог бы постараться лучше. Ты пришел за мной, чтобы отчитать. Я вижу это по твоему лицу. Ты должен был просто написать мне ответ и избавить себя от лишних хлопот. — Как бездонные бассейны для утопления, ее зрачки снова съели ее радужки. Жгучий шалфей и карамель в ее глазах исчезли, сменившись темной пустотой.