Кроме того. Может быть…
Может быть, есть шанс, что Пакс все еще захочет увидеть меня после окончания школы. Я не позволяю себе зацикливаться на этой мысли. Это было бы неразумно. Я должна держать все это в голове. Для него это просто секс. Он уедет в колледж и начнет трахать девчонок в Гарварде, а я останусь всего лишь далеким воспоминанием. И это нормально. Я должна сделать так, чтобы все было хорошо.
Папа целует меня в макушку, прежде чем я сажусь в машину. Он пытается, в пятидесятый раз с вечера пятницы, заставить меня вернуться в дом, но на этот раз без особого энтузиазма. Потому что знает, каким будет мой ответ, еще до того, как я открываю рот.
Я серьезно опаздываю на первый урок к тому времени, как выезжаю на дорогу, ведущую к академии. Тем не менее, я все еще улыбаюсь, когда включаю музыку, распевая во всю мощь своих легких, когда въезжаю на длинную широкую подъездную дорожку. Все еще улыбаюсь, когда сворачиваю на парковку позади академии, хватаю свою сумку и бегу к выходу. И когда я вижу знакомую фигуру, стоящую на ступеньках, моя улыбка все еще не исчезает. Потому что парень такой неуместный, такой неожиданный, когда ожидает меня там, у двери, что сначала я не могу собрать все воедино.
Только когда Джона сбегает по ступенькам и встречает меня на полпути, крепко сжимая мою руку, реальность доходит до меня, и я понимаю, что это реально.
Он здесь.
Сейчас.
— Привет, Рыжая. Приятно хоть раз увидеть тебя такой жизнерадостной. — Его улыбка притягательна. Слова звучат так очаровательно, когда он их произносит. — Давай. Пойдем со мной. Думаю, нам нужно немного поболтать, не так ли?
— Что за… — Мое сердце перестает биться в груди. — Что ты здесь делаешь?
Он ухмыляется, и мое зрение начинает затуманиваться. Но не раньше, чем воспоминания, которые я так хорошо сдерживала, наваливаются на меня, окружая, требуя моего внимания.
Зловещее присутствие, притаившееся, поджидающее меня в темноте.
Кровать.
Кровь.
Нож.
ПРЕС
В ТУ НОЧЬ…
— Ты должен уйти. Если папа найдет тебя здесь…
— Не будь гребаной идиоткой, Пресли. Ты видела, сколько тот выпил за ужином. Он уже храпит в своей постели. И даже если бы нашел меня здесь, то что? Он подумает, что его дети тусуются, проводят время вместе?
О, нет.
Джона включает крошечную лампу на моей тумбочке, затем садится на кровать рядом со мной. Протягивает руку и накручивает прядь моих распущенных волос на указательный палец, хмуро глядя на нее, и от приступа тошноты у меня сводит живот. Ему никогда не нравились мои волосы. Он всегда говорил, что это напоминает ему о моей матери, которую он презирает почти так же сильно, как меня.
Он замечает, как я вздрагиваю, и тихо смеется.
— Ах, да ладно, Прес. Не веди себя так застенчиво. Ты никогда раньше не уклонялась от моих прикосновений.
Уклонялась, и он это знает. В первый раз, когда Джона вошел в мою комнату, когда мне было тринадцать, я брыкалась и кричала так громко, что он засунул мне в рот грязную тряпку и зажимал нос, пока я не перестала дышать и не потеряла сознание. Когда очнулась неизвестное количество времени спустя, он уже был внутри меня. Боль была ярким уколом. Он хрюкал, когда трахал меня, прижимая предплечье к моему горлу, чтобы убедиться, что я не смогу снова закричать.
На следующее утро, пока мама с папой спорили на кухне, он запихнул мне в глотку таблетку экстренной контрацепции. Меня вырвало часом позже, но это не имело значения. Тогда у меня еще даже не начались месячные. В следующий раз, когда он пришел ко мне в комнату, у меня действительно были месячные. Ему было все равно. Два раза после этого он затащил меня в подвал дома, где мы остановились в Палм-Спрингс, и трахал меня в задницу, «чтобы избежать ненужных осложнений», — говорил он.
После этого меня отправили в Вульф-Холл, а он отправился в колледж. Я не видела его три года… до сегодняшнего вечера.
Я отбрасываю его руку.
— Я больше не какой-то тощий ребенок, которым ты можешь помыкать, Джона. Убирайся к черту из моей комнаты.
У него хватает наглости выглядеть обиженным.
— В чем проблема, Пресли? Нам всегда было весело вместе, тебе и мне. Не понимаю, почему ты такая недовольная.
Мои чувства обостряются. Я не могу видеть, слышать, мыслить здраво. Я вот-вот взорвусь.
— Убирайся из моей комнаты, Джона. Я, блядь, серьезно. Я не позволю тебе снова прикоснуться ко мне.