Паника заставляет меня оживать, даже когда я чувствую, что угасаю. Мое сердце сильно бьется, ударяясь о ребра, отбивая отчаянный ритм, пытаясь справиться с шоком…
— Джона. Джона, послушай меня. Если ты бросишь меня вот так, они поймут, что это был ты. Если ты позволишь мне умереть, они узнают, что ты напал на меня.
Он качает головой.
— Нет. Никто не узнает.
— Узнают! Они проведут вскрытие. О, боже, они… — Комната качается. У меня так кружится голова, что я даже ничего не вижу. Слишком много крови. Так много крови. — Они узнают, что ты… изнасиловал меня. Синяки…
— Блядь! — Джона рвет на себе волосы, сгибаясь пополам. — Это все твоя вина. Какого хрена тебе понадобилось говорить это дерьмо!
Как будто щелкнули переключателем, он камнем падает на пол, обхватив голову руками и начинает плакать.
— Отвези меня…в больницу, Джона. Отвези меня и… все будет хорошо.
— Нет! Нет, нет, нет! Я не могу!
— Отвези меня!
Он резко поворачивает ко мне красное, все в пятнах лицо, глаза безумные, как ад.
— Ты расскажешь им, что я сделал!
— Не расскажу. Клянусь. Я скажу… что сделала это сама. Никто никогда… не узнает.
Джона перестает плакать. Он шмыгает носом, вытирая его тыльной стороной ладони. И выглядит как маленький мальчик — ребенок, оправляющийся от приступа гнева.
— Клянешься? Если отвезу тебя, ты скажешь им, что это сделала ты? Не я?
— Клянусь.
Он на секунды задумывается. Секунды, которых у меня нет. И затем…
— Ладно. Но если ты скажешь хоть слово об этом, я, черт возьми, вернусь за тобой, Рыжая. Вот увидишь, черт возьми. И в следующий раз я сделаю так, что будет еще больнее. А затем найду твою гребаную мать и убью и ее тоже.
Меня не волнуют его угрозы.
Он поднимает меня и начинает одевать. Я чувствую себя безвольной тряпичной куклой в его руках. Я так быстро угасаю.
— Я серьезно, Пресли. Клянусь Богом. Я убью тебя. Я вернусь и убью тебя.
Это не имеет значения. Все это не имеет значения.
Я хочу жить.
Я хочу жить.
Я хочу жить.
ГЛАВА 33
ПАКС
— Температуры нет. Никакой лихорадки. Ты сказал, что тебе стало плохо?
Вульф-Холл сильно изменился за последние пару недель. Кабинет медсестры раньше был чуланом для метел рядом с кабинетом Харкорт, но теперь в академии есть свой собственный медицинский отсек. Как это по-американски предприимчиво со стороны школьного совета. Один из наименее используемых классов был переоборудован во время каникул, и теперь это место оснащено медицинским оборудованием, более совершенным, чем все, что вы найдете в больнице Маунтин-Лейкс. Я слышал, что сейчас здесь проводят углубленные занятия по биологии для учеников, которые заинтересованы в поступлении на медицинское отделение. Это также место, где я проходил обследование после донорства костного мозга — было лучше обследоваться здесь, а не ехать вниз по склону, это казалось лучшим вариантом, чем потенциальная встреча с Мередит.
Я злобно смотрю на парня, прижимающего тыльную сторону ладони к моему лбу, давая ему знать, что думаю о его методах измерения температуры. Не то чтобы мне хотелось, чтобы у меня в заднице был градусник. Хотя один в рот, вероятно, был бы уместен.
— И все еще чувствую себя больным. У меня расстройство желудка. С удовольствием предоставлю образец кала, если хочешь.
Парень, Дэнни, смеется. Он набирает несколько заметок в свой айпад, документируя мой фальшивый визит, а затем откладывает планшет.
— Спасибо, но в этом нет необходимости. Вот. Отнеси это на стойку регистрации, а затем отправляйся домой. Отдохни немного. Мне бы не хотелось, чтобы тебе пришлось просидеть целый день на занятиях, если чувствуешь себя плохо. — Он протягивает мне распечатку, похожую на квитанцию, его тон сочится сарказмом. Парень знает, что со мной все в порядке, но что он должен сделать? Сказать мне перестать быть маленьким дерьмом и вернуться к английскому? Мне восемнадцать лет. Я могу просто уйти из академии, и он ничего не сможет сделать, чтобы остановить меня. К тому же парень почти ничего не весит; я легко мог бы уложить его. Хотел бы я посмотреть, как он попытается удержать меня здесь против моей воли. Ему бы не понравились последствия.