— Конечно. Ты один из них. — Она вздыхает, и этот звук похож на кончик перышка, пробегающий по моему обнаженному позвоночнику. — Избалованный маленький ребенок, который швыряется чужими игрушками.
Я прищуриваюсь, глядя на нее.
— Что, черт возьми, на тебя нашло? Сегодня днем ты была такой встревоженной и покладистой. Теперь дерзишь мне?
Она слегка натянуто улыбается.
— Не знаю. Может быть, это не первый косяк, который я выкурила за этот вечер.
— У тебя передоз?
Она качает головой.
— Просто слегка под кайфом. Я знала, что ты рано или поздно появишься.
— Знала, да?
— Ты не из тех парней, которые хорошо переносят, когда их кидают.
— Кида… — Святое дерьмо, эта девушка бесит. Как я мог не знать этого о ней? Кажется, ее даже отдаленно не раздражает тот факт, что я только что выкинул ее наркоту. Она улыбается ночному небу, как будто там есть что-то интересное, за чем можно наблюдать, а не просто густая пелена облаков.
Я присаживаюсь на корточки, так что оказываюсь прямо рядом с ней, и выдыхаю дым, который держал в груди — на самом деле его почти не осталось — прямо ей в лицо. Конечно, это должно быть оскорблением, но быстро, как молния, Чейз хватает меня за затылок и притягивает к себе, приближая свой рот так, что он оказывается в паре сантиметров от моего, и втягивает мой дым в свои легкие.
Умная сучка.
Она смотрит прямо на меня, улыбаясь, затем отпускает мою шею сзади, пожимая плечами, и выдыхает.
— В следующий раз, когда захочешь покурить «паровозом», предупреди. Девушке нужно морально подготовиться, если она собирается оказаться в такой тесной связи с печально известным Паксом Дэвисом.
— Пошла ты, — огрызаюсь я. Девушка действительно под кайфом и играет со мной, хотя должна знать лучше, черт возьми, что делает. Она ходит по очень тонкому льду. Если бы была умной, то ставила бы ноги немного осторожнее. — Это не светский визит, Чейз.
Пресли округляет глаза, подчеркивая тот факт, что ее зрачки больше, чем должны быть, благодаря травке. Она притворяется заинтригованной, когда говорит:
— Нет? В чем же тогда дело?
— Я пришел сюда, чтобы объяснить тебе правила.
Пресли фыркает. На самом деле фыркает.
— Правила. Ха! Я не играю с тобой ни в какие игры, требующие правил, Пакс. У меня нет времени на это дерьмо.
Кровь бурлит под моей кожей.
— Не ехидничай, Файер. Тебе это не идет. И давай не будем скромничать. Мы оба знаем, что ты была влюблена в меня с незапамятных времен. Ты не можешь отрицать, что мечтала обо мне и следовала за мной повсюду в течение многих лет. — От яда в моем голосе саднит в горле.
Красивая маленькая ухмылка Чейз исчезает, пока не испаряется совсем.
— Знаешь. Ты прав, — бормочет она. — Я была влюблена в тебя с самого первого дня нашего здесь пребывания. И провела годы, заискивая перед тобой, лелея боль в сердце, потому что так сильно хотела тебя. Но в последнее время мой взгляд на жизнь довольно резко изменился. Я впервые вижу мир в фокусе. Ты злобный и жестокий. И не заслужил ни секунды моего внимания. Да, ты красивый. Этого нельзя отрицать, но ты такой… — Она думает. — Ты как самое красивое яблоко в мире. Яркий, блестящий и глянцевый. Все хотят откусить от тебя кусочек. Но в тот момент, когда ломается привлекательная поверхность, внутри остается лишь гниль и разложение. Ты отвратителен, Пакс Дэвис. Красивого, привлекательного фасада далеко недостаточно, чтобы смягчить неприятный привкус, который ты оставляешь во рту у людей.
Пресвятая. Дева. Мария!
Эта девушка действительно хочет умереть. Я уже знал это — разве не я нашел ее с жизнью, вытекающей из ее запястий? Но эта вопиющая провокация действительно подводит черту под ее извращенным желанием проверить свое собственное существование. Она ошибается? Было ли что-нибудь из того, что она только что сказала, неправдой? Нет. Я прогнил до глубины души и всегда это знал. Это неопровержимый факт. Но чтобы она просто взяла и сказала это вот так в лицо, чтобы у нее хватило наглости так просто обвинить меня в моем дерьме, не дрожа от страха? Меня не волнует, что она под кайфом и не в своем уме. Я этого не потерплю. И не позволю этому продолжаться.
Я нежно провожу тыльной стороной пальцев по ее скуле, изучая ее лицо.
— Ты же знаешь, что опустилась бы передо мной на колени, если бы я этого потребовал? Знаешь, что отдашься мне в ту же секунду, как я тебе прикажу?
Ее веки закрываются. У основания ее шеи я улавливаю участившееся трепетание пульса, выдающее ее. Тем не менее, девушка сглатывает, приходя в себя, и говорит:
— Я знаю, что не стала бы этого делать.