Ведь это только бестолковые и ущербные разоблачители-демократы придумали, что хлеб секретного сотрудника так уж сладок и легок… Как бы не так, на практике иди, попробуй, накопай интересующих куратора сведений, да еще при этом нигде не спались и не подставься, и сам не влети в серьезный криминал. От мелочи-то, конечно, отмажут, а вот если что серьезное, то, привет, любой куратор тут же сделает морду кирпичом, я не я, и лошадь не моя… какой-такой агент? Я эту рожу в первый раз вижу! И все на этом… В итоге практически та же работа, что у оперов под прикрытием, только у тех в кармане ксива и особый статус оперативных работников, многое позволяющий и от многого защищающий, а сексот, извините, при прочих равных может рассчитывать лишь на себя… Потому-то и хлебушек его порой куда как не сладок…
Оттого толковый агент в наше время редок и ценен, найти и завербовать такого кадра большая удача. Ведь, как бы там далеко не шагнула вперед мировая криминалистика, как бы не пыжились киношные эксперты из многочисленных сериалов, а в реальной, не придуманной безбашенными сценаристами жизни, подавляющее большинство преступлений по-прежнему раскрывается благодаря обкатанному веками и многократно апробированному на практике методу Павлика Морозова. То есть посредством информаторов, "барабанов" и внедренных в преступную среду агентов. Потому каждый агент – важный показатель состоятельности оперативника. Каждый! Даже самый никчемный, самый завалящий… А уж если секретный сотрудник и мозгами не обделен, и работает не за страх, или мизерные гроши, что выделяют на оперативные расходы, а за идею, то такого агента куратор бережет и хранит, как зеницу ока. Вот только и среди таких тоже бывают всякие, есть нюансы. К такому нюансу под оперативным псевдонимом Грант и спешил сейчас на встречу Железяка.
Грант. Он сам придумал себе это псевдо и настоял, чтобы именно так и значилось в личном деле. На деле тоже настоял он. Железяка первоначально планировал использовать его как своего личного, "карманного" кадра, не включая в официальную отчетность о вербовках. Практикуется иногда и такой метод сотрудничества. Но Грант сразу твердо и решительно отказался. Только официальная подписка, только официальное оформление и никак иначе, а вот деньги, можно совсем не платить, не за ними пришел. Это как раз было понятно. Конечно, не за ними… Мотив у армянского подростка Карена Абрамяна, с этого дня ставшего Грантом был гораздо более значителен. Мечта оперативника, а не мотив. Хоть и грешно в данном случае так думать. Но Железяка относил подобные мысли к некой профессиональной деформации и лишний раз по этому поводу не рефлексировал, вновь и вновь убеждаясь, что ему стоит от души поблагодарить тех бритых отморозков, что четыре года назад умудрились насмерть забить преуспевающего бизнесмена Артура Абрамяна прямо средь бела дня у подъезда его дома практически на глазах жены и двенадцатилетнего сына. Он тогда тоже принимал участие в расследовании и до сих пор помнил, как захлебывалась в истерике слезами мать Карена, как некрасиво текла по ее щекам тушь с обильно накрашенных неестественно длинных ресниц. Помнил, как дрожал не страхом, а горьким удивлением ее голос:
– Артур, он сильный был… И когда эти бросились на него вчетвером он сопротивлялся, даже когда его стали бить ножами… Он все равно боролся с ними, кричал… Денег им предлагал, сколько захотят… А они смеялись. Весело так… Им деньги не нужны были, они убить хотели… Больше ничего им не надо было…
На теле Артура Абрамяна потом насчитают восемнадцать ножевых ранений, три из них – однозначно смертельные…
– Он даже бумажник успел вытащить, им тянул. Берите, только уходите! А они смеялись над ним, как он на коленях стоит, и этот бумажник им тянет… Молодые все, и двадцати лет никому не было… Потом один его ногой по руке ударил, и бумажник упал на землю, деньги из него посыпались… Не знаю сколько там было, только много очень… Доллары, евро, рубли… Много, все в разные стороны полетели… А из них никто не нагнулся даже… Так деньги потом и лежали…