— Вань, а как ты думаешь, почему эта девушка с просьбой передать мне письмо к консьержке не подошла? Это ведь было проще, чем тебя напрягать?
— Так Елена Михайловна у вас сущий цербер, — внезапно развеселился Ваня. — И кстати, только... ну, между нами, но цербером ее назвала Лиза. А что, Михайловне подходит!
«Теперь ясно, откуда взялось про ее «чувство юмора». Излишне остроумный Алекс номер два. А еще мне понятно, что эта Лиза, просчитав все ходы, все-таки прокололась. Увлекшись шутками с Ваней, который смотрел ей в рот, она своей фразой про цербера невольно раскрылась и показала, что знает хватку Михайловны, а значит, бывала или даже продолжает бывать в моем доме. И если эту Лизу – не-Лизу действительно кто-то натаскивал, то она в курсе, что даже если она до неузнаваемости закамуфлировала бы свое лицо, Михайловна могла опознать ее по голосу, поскольку он у женщин не меняется даже с возрастом ... Ну что сказать? Прикольно».
И теперь оставалось одно.
— Вань, последний вопрос, — Андрей взял фотографию Лизы, которая до этого лицевой стороной лежала на столе и протянул ее почтальону, — скажи, ЭТА девушка к тебе подходила?
Парень чуть ли не с трепетом принял снимок и секунд пять его изучал, затем поднял глаза на Исаева:
— Да, это она. Но... — голос у Вани был не то чтобы неуверенным, но задумчивым. Больше того, покрутив фотографию, Ваня повернул ее к себе оборотной стороной так, как это бывает, когда люди ищут дарственную надпись или дату на фото.
— Лизе здесь шестнадцать лет, — опередил его вопрос Андрей. — Да, согласен, что снимок старый. У меня были и другие ее фотографии. Но когда я переезжал в этот дом, фотоальбом потерялся, а это — единственный снимок, который выжил, потому что ехал со мной.
«Вань, пожалуйста, давай заканчивать, а? Я врать как-то не очень люблю».
— Шестнадцать? Ого, сколько же лет вы знакомы! — поразился Ваня. — Ну, понятно теперь, почему вы ее ищете. Конечно, неприятно друзей и... ну, девчонок таких по жизни терять. Но, вообще-то, если бы вы сейчас столкнулись с ней, вы бы сходу ее не узнали. Нет, ко мне подходила точно она, — покровительственно добавил Ваня. — Но сейчас ваша бывшая девушка выглядит по-другому.
И у Исаева закололи кончики пальцев:
— А в чем отличие?
— Ну, здесь, — почтальон кивнул подбородком на снимок, — у нее волосы светлые, глаза светлые и кожа бледная. Нет, на этой фотке она, конечно, очень симпатичная, — пожалел Исаева Ваня. — Но в жизни она более броская, как... ну, как если бы этот снимок пропустили через яркий фильтр. Она смуглая теперь. Плюс у нее волосы черные с рыжиной, — и Ваня, демонстрируя их длину, чиркнул себя пальцем по пояснице. — Знаете, — прищурился он, возвращая Андрею снимок, который, по всей видимости, Ваню больше не интересовал, — когда вы сказали, что она на Украину перебралась, я еще подумал, что она на южанку похожа. Только не на ту, что на Юге родилась, а на ту, которая там долго жила.
«А дочь Домбровского с двенадцати лет проживала с матерью в Греции...»
— Вань, но цвет-то глаз у Лизы прежний? — закинул Исаев новую удочку.
— Прежний-то прежний, только у нее взгляд сейчас совершенно другой. Здесь, на снимке он у нее грустный, а в жизни он смелый. Только не наглый, — Ваня поморщился, — а именно смелый. Уверенный. Видно, что она сначала думает и только потом говорит, и точно знает, что делает. А это сразу располагает к ней, понимаете?
— Понимаю. А что еще ты заметил?
— Что еще? Ну, рот у нее как рот. Как на фото. А вот нос... — и Ваня на автомате тронул кончик длинного своего. — На вашем снимке он у нее нормальный. Но все-таки заметно, что он широковатый, курносый. А сейчас он у нее аккуратный, прямой. Фиг его знает, — Ваня пожал плечами, — может, у нас у всех с возрастом носы и меняются, но только теперь он у Лизы как у девчонок, которые прилично отфотошопили себя в Инстаграм или вообще, сделали себе рино...
«...пластику, — и у Исаева возникло стойкое чувство, что его спину будто ошпарили кипятком. Стало жарко, затем холодно. Он невидящими глазами уставился на почтальона:
«Мать ее так, ну конечно же! Как я сразу не понял?»