— Скупает и продолжает скупать. За три дня стоимость поднялась на семь пунктов. Кто-то не просто знает о нашей сделке, но и явно рассчитывает на перемену цены. И если это вправду произойдет, получит кругленькую сумму.
— Неделя у нас наверняка еще есть. — Де Бельфор поднялся, весь красный от злости. — От этих цифр сплошная головная боль. Убежден, через несколько дней курс упадет. Подождем.
— Я ждать не намерен.
— Но у нас нет других вариантов.
— Варианты всегда можно найти. — Эдуард тоже поднялся и посмотрел на де Бельфора тяжелым долгим взглядом. Потом очень спокойно произнес:
— Я отложу покупку отелей.
— Мы не можем откладывать, ни в коем случае.
Кровь еще сильнее прилила к крупному невыразительному лицу де Бельфора, потом резко отхлынула. Он вперил в Эдуарда белесые, почти бесцветные глаза. Эдуард терпеть не мог этого его холодного рыбьего взгляда. Де Бельфор почти мгновенно овладел собой и с нажимом произнес:
— Если мы пойдем на это, то выпустим инициативу из своих рук и уже не сможем диктовать свои условия. Если бы я не знал вас, то решил бы, что вы поддались панике. Нелепо. Нелепо из-за пустяка все загубить; все, что мне стоило не одного месяца работы…
Эдуард ничего не ответил. Он повернул и щелкнул рычажком коммутатора.
— Соедините меня с «Монтегю Смитом», лично с Ричардом Смитом.
Последовала пауза. Де Бельфор, молча отвернувшись, принялся с внезапным интересом разглядывать картину Ротко. Он услышал, как за его спиной Эдуард произнес очень спокойным, зловеще-спокойным голосом:
— Попросите его прервать совещание. Да, да, прямо сейчас, будьте добры.
Из окна роскошного номера гостиницы «Кап д'Антиб», занавешенного не менее роскошными портьерами, Льюис Синклер обозревал Средиземное море. Элен не было: ее опять умыкнули какие-то борзописцы, а Тэд, прочно обосновавшийся сзади на стуле, читал газету, терзая его уши бесконечным шуршанием. Льюис не чаял, когда Тэд учитается и выметется наконец вон.
Если ты гость кинофестиваля, то обязан тащиться именно в эту гостиницу — престиж, понимаете ли. Это простые смертные могли себе позволить жить не на выселках, а в самих Каннах, в «Карлтоне» или «Маджестике»; все «самые-самые», по словам Тэда, пасутся здесь, в этой распрекрасной и очень дорогой гостинице, от которой до города целых сорок минут езды.
«Сфера» оплатит счет, — утешил Тэд. — Нам необходим этот отель. Вернее, не нам, а Элен. Пусть видят, что она имеет обыкновение жить в отелях такого класса».
И вот они тут, в «отеле такого класса». Прикатили за четыре дня до начала фестиваля, чтобы Тэд мог слоняться по всяким «полезным» сборищам, а шустрый пресс-агент Элен Берни Альберг — по редакциям, набиваясь, где можно и нельзя, на интервью… А чем прикажете заниматься ему, Льюису? Понятно чем: плавать в бассейне; глушить виски; потом снова плавать.
Тэд опять с хрустом перевернул страницу, и Льюис со свирепым видом обернулся. Выразительный взгляд, похоже, возымел действие, поскольку Тэд, к удивлению Льюиса, почти сразу поднялся со стула.
— Так. Быстренько в ванную. Переодеваемся. Важно не опоздать.
Льюис пропустил эти слова мимо ушей. Страх Тэда опоздать действовал ему на нервы. Ну опоздают они. И что тогда? Подумаешь, какой-то очередной жулик, из тех, что умеют снимать сливки с кинофестиваля, решил закатить ужин. Насколько понял Льюис, этот умник сумел прибрать к рукам всю Ривьеру. Славно устроился: перепродает здешние виллы америкашкам, шурует направо и налево, а фестиваль помогает ему отлавливать будущих клиентов. Недаром он похож на разжиревшую акулу.
— Обещалась быть Сьюзен Джером, — самодовольно сообщил Тэд. Сьюзен считалась чуть ли не самым авторитетным в Америке кинокритиком.
— Ну и что? — пожал плечами Льюис.
— И глава Международной ассоциации актеров. Такие встречи весьма полезны, сам понимаешь.
— Полезны тебе. А мне эта Сьюзен нужна как нарыв в заднице.
— Ей нравятся наши фильмы, Льюис…
— Ей нравятся твои фильмы. Я читал последний ее панегирик и что-то не припомню, чтобы меня там упоминали.
Тэд с удрученной миной принялся насвистывать. Льюис опять красноречиво на него посмотрел — свист прекратился.
— Ты должен был сказать мне об этом. Должен. Я ведь в соседнем номере, а стены тонкие. Что же мне теперь, уши, что ли, затыкать? Я твой друг, Льюис, пойми. Ну с кем еще ты можешь поделиться?
Льюис ничего не ответил. Только вздохнул.
— Знаешь что? — сказал он. — Не пора ли тебе убраться отсюда к чертовой матери, а?
Тэд выполнил эту дружескую просьбу, так что Льюису не пришлось отходить от окна, в которое он глазел еще довольно долго.
Можно было пойти поплавать или прошвырнуться по саду, спуститься в бар, почитать газету, поспать, наконец. Льюис пытался выбрать самый соблазнительный вариант, но ему что-то не выбиралось. Ему ото всего было тошно.
Кончилось тем, что он плеснул в стакан джину, хорошенько разбавив его тоником и не пожалев льда. Со стаканом в руке снова подошел к окну. По дорожкам сада нетвердой из-за высоких каблучков-гвоздиков походкой прогуливалась весьма достойная внимания особа. Полупрозрачное белое платье эффектно облегало соблазнительные формы. С головы струилась блестящая грива ослепительно белых волос, девица опиралась на руку очень маленького старикашки, который был большой голливудской шишкой. Стефани Сандрелли, очередная модификация Мэрилин Монро. Льюиса по какому-то там случаю на каком-то там сборище знакомили с ними, и с этим старикашкой-агентом и с девицей. И что это было за сборище?.. А, какая разница. Изо дня в день новые имена, лица… как в тумане. Он плеснул себе еще джина. Элен опаздывала.
Явившись наконец, она прямо с порога произнесла тем самым ненавистным ему тоном:
— Ах, Льюис.
Упрек был робким, почти незаметным, но Льюис услышал его — и рассвирепел, этот ее тон всегда выводил его из себя.
Круто развернувшись, он пошел ей навстречу, Элен плотнее притворила дверь.
— Льюис, я опоздала. А еще нужно переодеться. Нет времени. Пожалуйста, не надо. Не сейчас.
Льюис не слушал ее. Он был уверен, что на этот раз все получится. Именно если так, в спешке; если она не будет отнекиваться, черт ее возьми…