У меня получалось реагировать на жизненные ситуации, как это делал бы эмоциональный человек. Я смеялась, старалась заплакать, кричала и злилась, только внутри ничего не менялось. Мне было интересно и любопытно — а какие на вкус эти эмоции?
Но, увы, я никак не могла помочь себе.
Однажды мать увидела вкладки в моем компьютере и приставила охрану, чтобы я ни в коем случае не обращалась ко всяким врачам. Из школы я сразу возвращалась домой. В редких случаях под охраной я могла пойти в клуб, но не могла понять его атмосферы. Кино для меня было обычным набором картинок, сменяющих друг друга.
Нормально для меня было как раз то, что я ничего не чувствовала. Мне и друзья были не нужны — не было потребности в общении, желании поделиться и посекретничать. Я рассказывала лишь по необходимости, если того требовал момент или желание подруг. Когда они ревели на моих коленях после расставания с очередным парнем, искренне завидовали моему хладнокровию и стойкости. Считали, что я независимая и целеустремленная девушка, что меня не могут задеть или обидеть чьи-то слова.
А я бы многое отдала, чтобы вот так, как они, полежать на коленях и изливать душу. Но в ней пустота, нет ни капли того, что испытывают они.
Поэтому мне приходится играть…
Ведь я — Актриса.
Если бы я не хотела злить мать, сразу побежала собираться в нежелании усугублять ситуацию и портить ее настроение. Привычно, не торопясь, потянула каждую мышцу. Разминая и растягивая. Я не могу сказать, что ощущаю боль. Скорее, внутри меня дискомфорт. Также и чувство голода, сна и усталость.
Поднялась с кровати и пошла в душ. Вымыв тело, надела халатик и спустилась к сидящей над тарелкой овсянки матери. Лицо ее скрыто волосами, и пока непонятно, в каком она настроении. Даже если хорошее, то спустя секунду она может бить посуду. Или же наоборот — вспомнит о распродаже и побежит, уже веселая, собираться за покупками.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — Она зла. Видимо, ее бросил очередной хахаль, и мне придётся выслушивать нескончаемый треп о моем никчёмном и жалком существовании.
— Нет. У меня нет проблем.
Она вздрогнула и посмотрела на меня. Уже столько лет прошло, а она всегда удивляется моему поведению. А мне уже было не интересно смотреть на нее. Я принялась за еду, перебирая список дел, которые нужно сделать сегодня: заехать институт, отдать…
— Да как ты смеешь со мной разговаривать?
Хм… Либо я пропустила что-то важное и на автомате ответила, не заметив, либо моя мать свихнулась, и теперь дома у нас будет два психа…
— Когда? — Я развела руки, расширяя глаза и открывая рот в немом удивление. Дома я не слежу за своими действиями, но привычка играть на публике, изображая эмоции, уже прочно укоренилась. Мать гневно засопела — такое ощущение, что выпускает пар: ноздри ее раздувались, а губы плотно сжимались в тонкую линию. Такой — действительно разгневанной — она была редко, значит, и правда что-то случилось. — Повтори, пожалуйста, что случилось? — эти волшебные слова действуют благосклонно на людей. Вон и мать слегка оттаяла, по крайней мере, уже не так сопит.
— У нас проблемы. Меня преследует маньяк. Охрана всегда рядом, тебе нельзя ни с кем разговаривать, и не светись в прессе.
Она протянула телефон, показывая фотографию мужчины приятной внешности. Его русые волосы слегка тронула седина, которая не портила образ, а лишь придавала брутальность. Высокий и крепкий мужчина в дорогом костюме улыбался и был, видимо, счастлив. Он не походил на маньяка, по крайней мере, на фотографии. Может, это ее очередной любовник, и она таким образом хочет от него избавиться?
— Хорошо. — Она тут же спрятала телефон и долго всматривалась в мое лицо. — Что-то еще?
— Будь аккуратна, он опасен, — ее голос был приглушенным.
Чем он может быть опасен для меня? И неужели мать за меня переживает? В жизни бы не поверила, если бы своими глазами не видела ее слегка дрогнувшую губу и нервозность в движениях. Мы никогда не были с ней близки. Я бы даже отнесла наши отношения в разряд сестринских. Она никогда мной не занималась, только изредка могла наказать или заставить что-то делать. Кричать и ругаться — вот ее стиль поведения со мной. А если рядом был мужик, то она становилась добренькой. Первые десять минут, затем я обязана была уйти и не мешать.
Сложно ли мне жить? Обидно ли от такого поведения матери?
Мне все равно. Тут я благодарна моей особенности ничего не чувствовать…
— Ладно, мне на учебу пора.
Охрана привезла меня к главному корпусу. Жизнь — странная штука, или же все же мать у меня странная. Однако учусь я на актрису, а если быть точной, то актерскому искусству. Сейчас моя цель — окончить Академию. Остался один год, и можно будет дальше строить планы.
По времени скоро должна была начаться пара, и я поторопилась в аудиторию. Моя охрана, как верные подданные, шла следом за мной.
— Анквиц, стой, — я обернулась на голос.
К нам подходил интересный парень по имени Леон Илларионов. Учимся мы с ним на одном курсе, и он достаточно перспективный актер. Я учусь, чтобы понять эмоции и как их применить, а он живет этим. Для него сцена — это жизнь. Он спит и видит, как мы с ним поженимся, и будем вместе покорять Голливуд. Вот только мне он не нужен, о чем я давным-давно ему сказала.
— Привет, Леон. Опаздываешь.
Дождалась, пока он подойдет ближе, и мы продолжили свой путь.
— Не нуди. Слышал, ты будешь завтра на тусовке со своей маман. Пойдем вместе, будем на фотках круто смотреться, — он приобнял меня, уже погрузившись в свои мечты.
— Леон, мать будет не в восторге. Тем более у меня ЧС, нужно быть начеку. Я, скорее, приеду туда и уеду. Мне нельзя светиться в прессе, — парень расстроился, его глаза уже не блестели в предвкушении завтрашнего вечера, плечи опустились, и спина немного сгорбилась.
— Какие на этот раз проблемы? — он повернул голову в другую сторону и, скорее, спросил только из уважения, ведь ему от меня не нужно ничего, кроме как засветиться на красивом глянце.