— Вот именно? — тонкие, будто общипанные бровки Хуана лифтами рванули вверх.
— Это уже похоже на диалог в психушке, — вздохнул профессор, поудобнее закидывая рюкзачок на плечи. — Да, вся соль именно в том, что он просто стоял и смотрел в пустоту — это в разы хуже, чем если бы он бежал за нами с топором и криками «А вот и атлант!».
— Почему? Мне кажется, вовсе наоборот…
— Потому что так делают либо сумасшедшие, либо идиоты. А это — сверхчеловек.
— Стойте-ка, профессор, — до Альтерего наконец-то стало доходить, и последнее слово он выделил особой кисло-сладкой интонацией. — Какие сверхлюди? Какие атланты? По-моему, все знают, что ничего этого не существует…
Где-то внутри Грециона маленький Грециончик ударил себя рукой по лицу, устало пробормотав: «Каждый раз одно и то же». Но вслух профессор сказал, по старой привычке, немного другое:
— И опять пошла морока про румынский Будапешт…
Увидев на лице испанца абсолютное непонимание, Психовский пошел в обход.
— Вы же верите в удачу? Вот просто поверьте, что вам очень повезло увидеть живого атланта. И я бы такой встречи не радовался.
— Я был бы очень рад, если бы это оказался мой триумф над удачей, но мне кажется… что это просто какая-то галлюцинация. Из-за цвета глаз.
Альтерего поправил очки. Грецион к такому ответу приготовился заранее и недоверию испанца не удивился, но профессор все же думал, что этот господин окажется немного посообразительнее.
— А, то есть вы не поняли, как с этим напрямую связаны ваши… наши аквамариновые глаза?
— Да нет, — Альтерего был сама невинность. — К тому же, тот, как вы говорите, атлант, которого мы видели до этого, тоже мог быть какой-то… ошибкой зрения.
Грецион только присвистнуть успел, пока Хуан полез за телефоном, чтобы глянуть время. Разблокировав экран, испанец резко выпрямился — да так, что тетива лука позавидовала бы его гибкости, уйдя в глубокий и долгий запой.
— Кстати, о зрении, я совсем опаздываю к врачу! — воскликнул Альтерегео. — Спасибо за компанию, библиотека и вправду очень милая.
Хуан, развернувшись, пошел в другую сторону — Психовский не стал окликать его или останавливать, зная, что рационализм делает людей просто невозможными, тем более к общению на такие темы.
А поговорить было о чем.
— Спасите наши души, — почесал бороду профессор. — И тела, желательно, тоже. Атланты, атланты, зачем же вы вернулись.
Грецион побежал, на ходу доставая из кармана телефон и залезая в список контактов. Ничего не предвещало беды, разве что спонтанное спотыкание и полет кубарем по не особо-то мягкой улице, но этот оттиск реальности приготовил для профессора другой подарок, повязав бантиком неожиданности.
Когда Психовский несся через один из переулков, словно предназначенный для преступлений, что-то тяжелое ударило его по голове — и мир вокруг накрыла задыхающаяся тьма.
В холле маленькой библиотеке не до конца поняли, что за две фурии только что пронеслись мимо. Ну, хотя бы книжки не раскидали, и на том спасибо — улететь успело только несколько рекламных буклетиков, призывающих к активному чтению, а поднять их труда не составило.
Постепенно, напавшая на это место суета отступила, и в библиотеке настал мирный, спокойный порядок.
Пока исключительно в этом оттиске реальности на месте одного из гостей с аквамариновыми глазами — никто так и не решался сказать ему о столь странном дефекте из элементарного приличия — не появился прекрасный юноша с золотыми кудрями и глазами цвета небесно-голубого камня, слегка деформированный, как повалявшаяся в фургоне кукла из плохого пластика.
Завороженные читатели и сотрудники вскоре оцепенели, некоторые даже вышли подышать свежим воздухом — им, кстати, не повезло больше всего.
На их глазах с несколькими людьми на улице случилось то же самое — их место заняли чудесные юноши с прекрасными глазами, стоявшие на месте, слегка опустив головы на бок, и смотревшие в никуда.
Атланты почувствовали, что что-то должно случиться, и решили занять это вакантное в нынешнем оттиске место.
Игидиус Игидий смотрел в темноту, но видел там совсем иное — его взору рисовалась прекрасная Сикстинская капелла, которую он лицезрел однажды в жизни, и она поглотила его, накрыла с головой, погрузив в состояние постоянного ожидания.
Игидиус захотел оказаться там.
Не в самой Капелле, естественно, а там, наверху, в том мире, который свободен от всех бренных правил, от материи, и открыт лишь идеи, духу, назвать можно как угодно, но суть не изменится. Игидиус видел в этом что-то столь великолепное, что передать словами невозможно, нечто такое, где есть только прекрасное и нет никаких забот, никакой боли, только тишина и бесконечное, резонирующее счастье.