2
2
Жадный вдох обжёг глотку, но, несмотря на это, первые мгновения после пробуждения встретили его непривычной лёгкостью.
– Какая удача! – послышался голос где-то над головой.
Он поморщился, пытаясь подняться и повернуть голову в сторону источника звука, но не смог: тело, налитое тяжестью, не сдвинулось ни на толику, при этом вызвав очередную волну боли.
– Не поднимайся, сынок, – вновь заохало где-то поблизости. – Приляг. Хочешь чего – то?
– Нет, спасибо, – его голос звучал сипло, но вполне понятно. Он почувствовал, как его несильно тянут обратно, пытаясь уложить в постель и накрыть тонким одеялом. – Я сам.
– Сам – так сам, – вновь отозвалось в его голове. Он уже успел подумать, что спятил, но как только перед ним показалась тучная фигура пожилой женщины в белом халате, он выдохнул. Получилось как – то надломлено и рвано.
– Могу я спросить? – с осторожностью поинтересовался он, следуя её вопросительному взгляду, бегло скользнувшему по телу и вернувшемуся к его лицу одобрительной улыбкой. – Как долго я здесь?
– Сутки, – тут же ответила она, подтаскивая капельницу к его постели. – Может, чуть больше.
– Значит, не доехал… – проговорил мужчина себе под нос, сглатывая подступающее волнение. Вероятнее всего, его уже спохватились: город, в котором работала его супруга, был небольшим, а поэтому о прибытии следователя, - что говорить о цели его визита, - знали заранее. Всё же в местах, подобных этому, слухи бегут быстрее мыслей. – Могу ли я сделать один звонок? – нерешительно отозвался он, игнорируя дискомфорт в руке от введённой в вену иглы.
– Отдохнул бы сперва, сынок, – покачала головой женщина, раздосадовано покосившись на бледного пациента, на что тот лишь понимающе кивнул и, мягко улыбаясь, повторил просьбу. – Всё работа – работа… – махнув рукой, выдохнула медицинская сестра, выудив из кармана халата кнопочный телефон. – Что-то срочное – вижу. У тебя есть около пяти минут, пока я иду за врачом.
– Спасибо.
///
Сообщение о его местоположении разлетелось быстрее, чем он предполагал: на другом конце трубки его поприветствовал обеспокоенный голос начальника. Обычно скупой на эмоции мужчина сейчас тараторил без умолку, расспрашивая подчинённого о его состоянии, а тяжёлое сбитое дыхание подтверждало немыслимое удивление Максима – с боссом они не были близки, но вне рабочих стен вполне могли сойти за хороших приятелей.
– Пётр Алексе… – отозвался он, стараясь вклиниться в речевой поток взволнованного шефа, дав о себе знать. Хотели ли знать о нём – это другой вопрос. – Со мной всё в порядке, да-да. – Мужчина осмотрел себя на предмет «довольно серьёзных травм». – Пара царапин – пустяки, не переживайте.
– Ох, Максимка, и напугал ты ме… нас, – послышалось тихо и облегчённо.
– Не волнуйтесь обо мне, Пётр Алексеевич. Вы мне лучше…
– Мой племяш уже ждёт тебя, можешь собираться. С доктором я договорюсь и всё объясню, – на этот раз голос мужчины вновь дрогнул, и он спешно проглотил: – Только будь осторожен. Городок-то маленький…
– Понял, спасибо.
– Будешь должен, - хоть Максим и не видел начальника, был уверен, что сейчас его лицо расплылось в счастливой гримасе, а сам он немного поуспокоился.
Будучи зелёным Максимушкой, которого всерьёз воспринимали лишь служебные собаки, - и то только потому, что тот втихую подкармливал хвостатых работников на полставки, - за десять лет верной службы на благо отдела, он дослужился до Максимки, а чуть позже – до Максима Вячеславовича, получив не только очередную должность и расположение начальства, но и убитую напрочь нервную систему.
Он, как сейчас, помнит своё первое серьёзное дело – пожар в многоэтажке, забравший жизнь одной из семей. Тогда он впервые вызвался сопровождать своего начальника – и тот бодро принял его кандидатуру, выбежав из здания управления уголовного розыска, в наспех накинутой на трясущиеся плечи куртке, и на бегу выдав Максиму служебный фотоаппарат и пистолет с пустым магазином - позже, на явное недоумение в глазах подчинённого, он махнул рукой и сказал, скорее для отмазки, что, мол, тот ещё молод и неопытен для «мокрухи».
– Сходи – ка, сделай пару кадров в дело, – Пётр Алексеевич похлопал подопечного по плечу и взглядом вернулся на пепелище – сожранные огнём стены многоэтажки всё ещё с жаром коптились на солнце и потрескивали, словно дрова в печи.