«Но ты неисправим, да?», – с улыбкой выдыхал Сеня и качал головой, когда мужчина с горящими глазами говорил о своём счастье. И этим счастьем была его работа.
– Я всегда хотел защищать людей от несправедливости. Знаешь, в мире много зла, много предательства, много злобы – кажется, что человек не может быть добрым по определению. В целом так оно и есть: честность всегда граничит с беззаконием; человечность не может появиться там, где нет жестокости, и наоборот. Быть может, я не лучший пример порядочности и благородства, но я, надеюсь, что в твоих глазах я – неплохой человек.
– Ты – лучший отец в мире.
5.1.
5.1.
Сеня вновь посмотрел на часы. 5:48. За окном понемногу начало рассветать. Как только холодный свет добрался до парковки, парень решил, что пора выходить. Почесав пузо провожающей его фигурке кота и захватив папку с документами, он стянул со стола блистер с антигистаминными препаратами и покинул квартиру.
Стоило ему выйти из подъезда, утренняя прохлада города встретила его сладковатым запахом распускающейся сирени. Парень поморщил нос и засеменил к автомобилю – благо до машины его отделяла пара шагов.
Только Сеня открыл водительскую дверь, его глотку стянул цветочный букет, и он прикрыл глаза, задышав рвано и глубоко. Его рука инстинктивно потянулась к бардачку: из него парень выудил бутылку воды и залпом осушил её вместе с быстродействующим препаратом. Через пару мгновений – стоило ему выровнять дыхание – лекарство подействовало, что помогло с облегчением вернуться в это утро.
Через зеркало заднего вида Сеня поправил тканевую повязку на глазу, плотно прилегающую к лицу, и сквозь лобовое стекло посмотрел на улицу. Из - за многоэтажки неспешно выглядывало солнце – стоило минутной стрелке сделать пару оборотов, как обжигающий жёлтый луч затопил светом весь район. Утро наступило быстро. И оно было тёплым.
Парень выдохнул тревогу и посмотрел в телефон. На экране мигало оповещение о пропущенном звонке, и Сеня раздражённо фыркнул - звонила Арина.
Общение с девушкой его не напрягало – они были друзьями. Друзьями с привилегиями. Но такими их отношения видел Сеня. Для Арины это было нечто сродни взаимной симпатии – человек просто не может спать с тем, на кого у него «не стоит». А у Сени как раз стояло так, что каждый раз с ним её уносило в нирвану от одних лишь прикосновений. Резких, страстных, маниакальных, животных, будоражащих юное девичье тело – не таких, какими осыпал Арину её парень. Его прикосновения после распаляющих её сознание касаний Сени казались девушке не более чем подражанием опыту и знанию второго. А затем он её брал: в разных позах и в разных местах, вытрахивая из неё последние мысли о своей сучьей сущности. Она знала, что поступает неправильно; она осознавала то, что она является последней тварью – к счастью, этот «праздный» образ жизни ещё оставил девушке частицу совести. Но на что ей надеяться? На что она рассчитывает? Если она для Сени – лишь секс - игрушка, удовлетворяющая его бурную фантазию о другой.
Её тело было прекрасно оформлено и изящно в своих изгибах, а его длинные, тонкие пальцы прекрасно смотрелись на её талии в те моменты, когда она седлала его или была под ним, забывая собственное имя, или стонала над ним, до хрипоты выкрикивая его имя.
С ней он на время забывал о Саше – поначалу этого было достаточно им обоим. Но чем дольше продолжались их «горизонтальные свидания», тем выше становились её требования. Арина хотела стать для Сени кем-то большим, кем-то особенным в его жизни, но всё, что получала от него – это качественный секс по первому звонку. Этим отношениям не суждено стать здоровыми – это понимали оба, но никто не собирался их прекращать.
– Я спешу, – недовольно прыснул он, вновь выслушивая высокотональный скулёж на другом конце трубки. Сейчас от голоса Арины Сене становилось как никогда противно. Обуреваемый желанием в минуты пика наслаждения ему было плевать на этот елейный девичий тон, пропитавший сладкими речами каждый уголок номера близлежащего мотеля; ему были ненавистны её объятия и жаркое дыхание, обжигающее его шею – ещё немного и оно точно потечёт по его венам; ему было всё равно и на лёгкие касания холодных пальцев к его телу; ему было не до её сантиментов после секса – лишь бы кончить и, отойдя от оргазма, стереть эту надеющуюся на что-то приторную улыбку. Она для него была лишь способом забыться и забыть. И каждый раз, когда она лезла к нему под кожу, он ограничивал её свободу, возвращая на землю жёстким: «мне пора».