Сегодня не я против Марса. Сегодня против Марса Женя Быченко работает. Прокричали мы Жене слова напутственные, мол, держись, Женя, мол, всыпь ты ему, мол, продемонстрируй хватку диверсантскую и все, чему тебя в Спецназе учили. Советы в таком деле кричать не положено, не принято. Совет, даже самый расчудесный, в самый последний момент может отвлечь внимание бойца, и вцепится ему свирепое животное прямо в глотку. Оттого советчиков в такой ситуации посылают – …за горизонт.
Нож Женя в левой руке держит, а куртку – в правой. Но не обмотал он руку курткой. Просто ее на весу держит, на вытянутой вперед руке. Не нравится это псу. Необычно это. И нож в левой руке не нравится. Почему в левой? Не спешит пес. Взгляд свой звериный бросает с ножа на глотку и с глотки на нож. Но и на куртку пес смотрит. Почему ее человек вокруг руки не обернул? Знает серый своим песьим разумением, что у человека только одна рука решающая, вторая только дополняющая, только отвлекающая. И надо ему, псу, не ошибиться. Надо ему на ту руку броситься, которая страшнее, которая решающая. А может, все же за горло? Бросает свой взгляд пес, выбирает. Когда он свое песье решение примет, то остановится его взгляд, и бросится он. И человек на арене, и мы, зрители, ждем именно этого момента. Перед прыжком у собаки взгляд останавливается, у человека будет короткое мгновение для встречного удара. Но опытен Марс. И бросился он внезапно, без рыка и хрипа. Бросился он, как другие собаки не бросаются. Бросился Марс, не остановив своего взгляда, не сжавшись перед прыжком. Его длинное тело вдруг повисло в воздухе, его пасть, его страшные глаза вдруг полетели на Женьку, и не крикнул никто, не визгнул. Момент прыжка не уловил никто. Мы прыжок ожидали секундой позже. И оттого в тишине пес на Женькино горло летел. Только Женькина куртка стегнула по глазам. Только черный его сапог подковой сверкнул. Только взвыл пес, отлетев в угол. Взревели мы от восторга. У-у-у-у-у-у… Зарычали мы, как кабаны дикие. Завизжали от радости.
– Режь его, Женька! Режь серого! Ножичком его, ножичком! Топчи серого, пока не встал!
Но не стал Женька топтать пса скулящего. Не стал резать задыхающегося. Перемахнул Женька через барьер прямо в объятия ликующей диверсантской братии.
– Ну, Женька! Как ты его сапожищем-то! На выходе поймал! На излете. В полете прямо! Женька!
А на арене, в опилках, возле издыхающего пса плакал солдатик в ярко-зеленых погонах и зачем-то совал в окровавленную звериную пасть кусочек замусоленного сахара.
– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает начальник строевого отдела.
– Иду.
Из всех отделов штаба строевой отдел самый маленький. В штабах военных округов отделами обычно командуют полковники, управлениями – генерал-майоры, и только в строевом отделе начальником – майор. Но когда офицера в строевой отдел вызывают, он подтягивается весь. Что же, черт побери, ждет меня? Строевой отдел – это небольшой зал, в котором старый седой майор, крыса канцелярская, да трое ефрейторов-писарей. Мурашки по коже бегут у любого, когда в строевой отдел вызывают. Неважно, старший лейтенант ты или генерал-майор. Строевой отдел – это учреждение, в котором воля командующего округом превращается в письменный приказ. А что написано пером… Строевой отдел – это канал, по которому Верховный Главнокомандующий, Министр обороны, начальник Генерального штаба доводят свои приказы до подчиненных. Строевой отдел эти приказы доводит до тех, кому они адресованы.
– Товарищ майор! Старший лейтенант Суворов по вашему приказанию прибыл!
– Удостоверение на стол.
Вздохнул я глубоко, маленькую зеленую книжечку с золотой звездой перед майором положил. Майор спокойно взял «Удостоверение личности офицера», внимательно осмотрел его, почему-то долго рассматривал страницу, где зарегистрировано мое личное оружие, и страницу, где обозначена моя группа крови. Ни один мускул на его дряблом лице не дрогнет. Делает он свою работу точно, как машина, и бесстрастно, как палач. Майор ефрейтору передал удостоверение. У ефрейтора на столе уже все готово. Обмакнул ефрейтор длинное золотое перо в черную тушь и что-то аккуратно написал в нем. Я стою вытянувшись, но шею не вытягиваю, чтобы ефрейтору через плечо глянуть. Потерпим. Через минуту объявит майор чье-то решение. Промокнул ефрейтор черную тушь, удостоверение майору возвращает. Глянул майор на меня испытующе, достал из маленького потайного кармашка затейливый ключ на цепочке, открыл огромную дверь сейфа, достал большую печать, долго примерялся и вдруг четко и резко ударил ею по только что исписанной странице удостоверения.
– Слушай приказ!
Вытянулся я.
– Приказ по личному составу Прикарпатского военного округа № 0257. Секретно. Пункт 17. Старшему лейтенанту Суворову В. А., офицеру 2-го Управления штаба Округа присвоить досрочно воинское звание капитан, в соответствии с представлением начальника 2-го Управления полковника Кравцова и начальника штаба округа генерал-лейтенанта Володина. Подпись: «Генерал-лейтенант танковых войск Обатуров».
– Служу Советскому Союзу!
– Поздравляю вас, капитан.
– Спасибо, товарищ майор. Примите приглашение на вынос тела.
– Спасибо, Витя, за приглашение. Но не могу я его принять. Если бы я каждое предложение принимал, то спился бы давно. Не обижайся. Вот только сегодня 116 человек в списке. 18 из них досрочно. Не обижайся, Витя.
Майор протянул мне удостоверение и руку.
– Еще раз спасибо, товарищ майор.
Лечу я, как на крыльях, по лестницам и коридорам.
– Ты чего счастливый такой?
– Тебя зачем к Барсуку в нору вызывали?
Не отвечаю никому. Нельзя отвечать сейчас. Плохая примета. Первым о присвоении командир мой должен узнать и никто больше.
– Витя, чего цветешь? Звание, что ли, тебе досрочно присвоили?
– Нет, нет. Мне до капитана еще полтора года ждать.
Ах, скорее в отдел. Уж эти чертовы двери бронированные, эти допуски и пропуски.
– Товарищ полковник, разрешите войти.
– Войди. – Кравцов от карты не отрывается.
– Товарищ полковник, старший лейтенант Суворов. Представляюсь по случаю досрочного присвоения воинского звания капитан.
Осмотрел меня Кравцов. Почему-то под ноги себе глянул.
– Поздравляю, капитан.
– Служу Советскому Союзу!
– В Советской Армии капитан больше всех звездочек имеет, аж четыре. У тебя, Витя, в этом отношении максимум. Поэтому я не желаю тебе много звездочек, я тебе желаю мало звездочек, но больших.
– Спасибо, товарищ полковник. Разрешите пригласить вас на вынос тела.
– Когда?
– Сегодня. Когда же еще?
– Что ты думаешь, если мы на завтра перенесем? В ночь нам на подготовку учений ехать. Перепьются ребята вечером, не соберешь их. А выйдем в поле, там завтра и справим.
– Отлично.
– На сегодня ты свободен. Помни, что выезжаем в три ночи.
– Я помню.
– Тогда свободен.
– Есть.
Учения обычно из года в год проводят на одних и тех же полях и полигонах. Штабные офицеры хорошо знают местность, на которой развернутся учебные бои. И все же перед большими учениями офицеры, которым предстоит действовать в качестве посредников и проверяющих, должны еще раз выйти на местность и убедиться в том, что все к учениям готово: местность оцеплена, макеты, обозначающие противника, расставлены, опасные зоны обозначены специальными указателями. Каждый проверяющий на своем участке должен прочувствовать предстоящее сражение и подготовить для своих проверяемых и обучаемых вводные вопросы и ситуации, соответствующие именно этой местности, а не какой-нибудь другой.
Оттого, что проверяющие знают районы предстоящих учений неплохо (многие здесь имели свой лейтенантский старт, тут их самих когда-то кто-то проверял), выезд на местность перед учениями превращается в своего рода маленький пикник, небольшой коллективный отдых, некоторую разрядку в нервной штабной суете.