Разные и настоящие — они скоро погрузятся в сон. И подходит к концу эта книга. И сон в ней перепутался с явью, как фантазия перепуталась с фактами, история с вымыслом, прошлое с настоящим, а герои — с автором.
Но осталась одна глава: вершина Горы, итог пути, последний шаг.
Эксод. Свобода.
— И это всё? — спросил ее Старец… а может быть, уже и не старец… с мягкой улыбкой. Его лицо менялось на глазах, как поверхность моря — и древняя мудрость сменялась мальчишеским задором, юношеской пылкостью, строгостью зрелого мужа и старческим пониманием, и снова горела детская искра в глазах, начиная танец превращений.
— И это — всё? — повторила она, сама не зная, зачем.
— Да, — ответил он, — Паулина-Эйрена-Шуламит, ты свободна.
И не стал уточнять, от чего. Уже и не нужен был этот ответ.
Разгорался рассвет, разливалась по востоку нежная бирюза, стали выплывать из мрака очертания мира, и что было страшным, оказывалось прекрасным. Солнце, еще не взойдя, преображало мир, как печать преображает глину, и расцвечивало его, как красильщик — полотно. Так было написано в одной древней книге о том, кто много страдал, имя ему — Иов.
Вспыхнула вершина соседней горы, а следом ударил в глаза первый луч светила, еще неяркий, так, что можно глядеть ему прямо в глаза.
И вдруг она поняла, что изнурительного полдня уже не будет. Аисты завершили свои кочевья, опустились на траву у прохладной реки. Потоки воды и струи песка промчались по гористой пустыне и смыли следы на разноцветных ступенях. Рыбы первобытных морей уплыли от обернувшихся холмами кораллов. Смуглые люди отпустили своих мертвецов, и глазницы их больше не повернуты к Горе.
И ей больше некуда спешить, нечего больше искать, не в чем оправдываться. Несколько шагов до самой вершины, можно перемахнуть не шагом — пружинистым бегом, не чувствуя ног. Тяжести не было. Не было вины. И не было мрака. И девочки рядом, девчушки-девчонки, к которой она так привыкла, не было рядом. Она приняла, согласилась: это — часть меня, мне без нее никуда.
— Так я пойду? — спросила она у Мальчишки-Старца.
— Беги, Солнышко, — ответил он ласковым и почти забытым голосом. Тем голосом, полным жизни и света, который она боялась узнать, когда он умирал там, у подножия, не дойдя до Горы. Тем голосом, которым говорил с ней светлыми вечерами детства, укладывая спать, когда жизнь была вечной, а смерть еще не входила в их дом. И вот он жив.
— Да, папа, — она небрежно махнула рукой.
Дети не умеют расставаться больше, чем на полчаса. Смерти ведь еще нет, а мир живых их всегда подождет. Взлетела по выщербленным легким ступеням, присела, оттолкнулась как следует от земли — и нырнула в звонкое, оглушительное, прохладное небо первого в мире рассвета. Спорим, она задержит дыхание там, над надутыми ветром облаками, дольше, чем любая из подруг? А мальчишки, если им так нравится, пусть за ними подглядывают, ничуточки не жалко.
Где-то там, на продрогшей земле живых, в городе Аквилее, в этот миг остановилось ее маленькое недолюбившее сердце, но теперь это было уже совсем неважно.
Январь — октябрь 2019 г.
Каменари — Дахаб — Москва — Каменари