Мухин заерзал на стуле, который отозвался скрипом:
— Ну, понимаете, Василий Петрович… Гвардия — это особая структура. У них свои суды, свое начальство. Связываться с ними……
— Закон един для всех, — Громов выпрямился. — Или вы полагаете, что гвардейский мундир дает право на убийство?
— Но… господин адвокат… — следователь явно потел. — Гвардия… у них свои суды… свои порядки…
— Прекрасно! — отрезал Громов. — Пусть судят по своим порядкам. Но протокол вы обязаны составить. Со всеми показаниями. И передать преступника на гауптвахту, для будущего трибунала.
Мухин сдулся как проколотый шарик. Спорить с Громовым было себе дороже.
— Ладно… Понял… Сейчас все оформим…
Последовал утомительный период бюрократических процедур. Мухин скрипел пером, время от времени задавая уточняющие вопросы. Лариса сидела в углу, всхлипывая в кружевной платочек. Долгоруков застыл как статуя. Только вода продолжала капать.
— Итак, — Громов подвел итог. — гвардеец Долгоруков совершил вооруженное нападение на господина Ключевского. Мотив — попытка устранения свидетеля.
— Протестую! — Долгоруков наконец подал голос. — У меня не было мотива! Я вижу этого человека впервые в жизни!
— Неужели? — Громов повернулся к нему. — Тогда объясните, почему вы атаковали случайного прохожего? Тренировались в стрельбе? Или в вашем полку принято развлекаться охотой на горожан?
Молчание.
— Не можете объяснить? Что ж, понятно. Лариса, может быть, ты поможешь гвардейцу? Расскажешь о ваших отношениях? Или мне начать опрашивать персонал гостиницы «Золотой якорь»? Уверен, они помнят постоянных клиентов.
Это был нокаут. Лариса закрыла лицо руками. Из-под пальцев потекли слезы. Судя по размазавшейся туши, на этот раз настоящие.
Я вновь привлек к себе внимание. Всё таки время перевалило за полночь, а мне завтра с бандитами разбираться.
— Господин следователь, если вопросов больше нет, могу я идти?
— Да, разумеется, — махнул рукой Мухин. — Протокол подпишите и всё.
— Есть еще один вопрос, — напомнил я. — Мои вещи, изъятые при задержании.
— А, да! — следователь оживился, радуясь возможности сменить тему. — Сейчас принесут. Нужно проверить, нет ли среди них краденого.
— Краденого? — Громов поднял бровь. — На каком основании?
— Ну… он же ныряльщик… они часто…
— Я вас правильно понимаю? — голос адвоката стал ледяным. — Вы обвиняете моего клиента в воровстве? Без доказательств? Только на основании рода занятий?
— Нет-нет! — Мухин замахал руками. — Просто проверка! Формальность!
Принесли мешок с моими находками. Следователь вывалил содержимое на стол. Монеты звякнули, портсигар глухо стукнул о столешницу.
— Так-так… — Мухин взял портсигар, повертел в руках. — Серебряный. С вензелем. Чей-то фамильный, небось. Откуда?
— Из канала выловил, — ответил я спокойно. — Судя по состоянию металла, пролежал там лет десять, не меньше.
— Гм… — следователь почесал затылок. — А как докажете, что не вчера стянули?
Тут Громов не выдержал. Встал, подошел к столу, взял портсигар. Осмотрел внимательно, как эксперт.
— Следователь Мухин, давайте я вам кое-что объясню. Профессионально. Как адвокат. В нашем городе есть Закон о находках в водных путях. Статья двенадцать, параграф третий. Любой предмет, пролежавший в общественных водах более трех месяцев, считается бесхозным. Более того, в случае потери имущества владелец должен немедленно сдать в полицию заявление с описанием. В противном случае оспорить права на находку будет крайне сложно. У вас есть заявление о потере серебряного портсигара с подобным вензелем?
Мухин покраснел:
— Не припоминаю…
— Прекрасно. Тогда вы понимаете, что изъятие таких предметов без оснований — превышение полномочий? Или мне нужно написать официальный запрос?
— Не нужно! — следователь торопливо сгреб вещи обратно в мешок. — Забирайте! Все забирайте! И вообще вы свободны! То есть… ваш клиент свободен!
Мы вышли из кабинета. В коридоре Громов остановился, жестом попросив меня задержаться.
— Можно вас на пару слов? — он указал рукой на выход.
Я молча пожал плечами.
Мы вышли на крыльцо. Ночь выдалась на удивление теплой. У пристани возле полицейского участка стояла уже знакомая мне лодка Громовых. На этот раз за штурвалом был Матвей.
Адвокат не останавливаясь прошел дальше вдоль канала, подальше от чужих ушей. В лунном свете его лицо казалось изможденным. Морщины, которых днем не было видно, сейчас прорезались глубокими тенями.