— И сколько времени надо?
— Дня три-четыре для полной зарядки. Зависит от течений и погоды.
Добролюбов прошелся вдоль стеллажей, трогая камни один за другим. Считал? Проверял? Или просто тянул время, обдумывая предложение?
— А цена? — наконец спросил он, не оборачиваясь.
Вот он, момент истины. Назови слишком много и отпугнешь. Слишком мало и не поверит, решит, что подвох.
— Двести рублей за камень при максимальной зарядке, — сказал я спокойно. — Это на треть дешевле, чем у Крутовых.
Добролюбов замер. Волнов затаил дыхание, забыв про свою трубку.
«Все замерли!» — прошептала Капля. — «Как рыбка перед червяком»
Точное сравнение, малышка. Сейчас решается, клюнет ли купец на наживку.
— Двести… — медленно повторил Добролюбов. — За такую концентрацию, как у того камня?
— Не могу гарантировать точно такую же. Черная яма непредсказуема. Но минимум в два раза мощнее стандартной зарядки Крутовых, это точно.
На самом деле я мог зарядить их хоть в десять раз мощнее. Но для этого придётся самому вмешиваться в структуру камней, а к такому знанию они еще не готовы.
Купец развернулся, и я увидел в его глазах тот блеск, который бывает у торговцев перед выгодной сделкой.
— Четыре тысячи за все двадцать?
— При полной предоплате получится три тысячи восемьсот, — неожиданно для себя сказал я. Откуда это? А, ну да, остатки памяти прошлой жизни.
Добролюбов усмехнулся:
— Три с половиной, и по рукам.
— Три шестьсот.
— По рукам!
Мы пожали руки. Волнов облегченно выдохнул и наконец-то закурил свою многострадальную трубку.
— Когда сможете начать? — деловито спросил Добролюбов.
— Хоть сегодня. Но лучше завтра с утра. Подготовлюсь, спланирую маршрут.
— Договорились, транспорт у вас есть?
— Есть! — обрадовался Волнов, отчаянно подмигивая. — Можешь пользоваться лодкой, сколько надо!
Я смотрел на стеллажи с камнями и едва сдерживал улыбку. Теперь можно будет открыто «ездить в Черную яму», а на самом деле заряжать их в любом тихом месте. Идеальное прикрытие для магической деятельности. И деньги неплохие. И репутация. Все складывается как нельзя лучше.
«Данила хитрый-хитрый! — восхитилась Капля. — Всех перехитрил»
«Это не хитрость, малышка. Это… тактический манёвр.»
«О! Капля запомнила! Это когда говоришь правду, но не всю! Как когда Капля говорит, что не брала блестяшку у дядьки-рыбака! Капля просто нашла ее! На дне его лодки! Это тоже маневр?»
Кажется мой водный дух благодаря эмпатии учится даже слишком быстро.
— О чём задумался? — хлопнул меня по плечу радостный Волнов. — Пошли купюры считать!
Дмитрий Долгорукий сидел на жесткой койке и считал трещины на стене. Двадцать семь. Вчера было двадцать шесть две, но ночью появилась новая. Тонкая, как волос, от окна к углу. Может, это его взгляд прогрыз камень? Целую неделю он смотрел на эту чертову стену, изучил каждое пятно сырости, каждую неровность.
Неделю в этой клетке. Сто шестьдесят восемь часов. Он считал все. Трещины, часы, удары колокола на Соборной площади. Что еще делать, когда жизнь сузилась до четырех стен, вонючего ведра в углу и миски баланды два раза в день?
От былого лоска гвардейского офицера не осталось и следа. Мундир, некогда безупречный, висел на нем как на пугале. Золотые пуговицы потускнели, эполеты съехали набок. Щеки покрылись щетиной. Но хуже всего был взгляд. Потухший, как у дохлой рыбы. В нём больше не было той наглой уверенности, которая так нравилась женщинам и раздражала мужчин.
Дверь скрипнула. Долгорукий даже не поднял голову. Наверное, опять баланду принесли. Или ведро выносить. Все одно…
— Встать! — рявкнул тюремщик. — К тебе посетитель, твое благородие!
«Твоё благородие» прозвучало как плевок. Толстый охранник с красным носом алкоголика обожал издеваться над аристократом. Но сейчас в его голосе слышалось что-то новое. Страх? Уважение?
В камеру вошел высокий худощавый мужчина в дорогом черном сюртуке. Граф Алексей Павлович Вердеревский собственной персоной. Двоюродный дядя по материнской линии.
Долгорукий узнал бы эту фигуру из тысячи. Прямой как палка. Седые виски, холеные усы с идеальным завитком. И глаза. Холодные, как у ящерицы. В детстве Митя боялся этих глаз больше, чем розог гувернера.
Граф брезгливо осмотрел камеру, морщась от запаха. Достал из кармана надушенный платок, приложил к носу. Охранник стоял навытяжку, как перед генералом. Еще бы. Вердеревский занимал пост в министерстве. Какой именно, Долгорукий точно не знал, но явно важный. Из тех постов, о которых не говорят вслух.