Но к серьёзным делам его не подпускают, вот он и ищет себе заработок и приключения в опасных местах.
Мужчины направились к камину в дальнем конце зала. Их шаги глушил толстый персидский ковёр. Я видел край узора, когда Аглая повернула голову. Сложное переплетение синих и золотых нитей, растительный орнамент. Ручная работа, старинная. Такой ковёр стоит как небольшое поместье
«Далеко! Не слышно!» — забеспокоилась Капля, — «Уходят!»
Аглая выждала момент. Потом встала, покачаваясь:
— Ох… душно… голова кружится…
Несколько дам посмотрели с осуждением. Мужчины наоборот, с ухмылками. Аглая направилась к дивану в нише у камина. Каждый шаг был рассчитан. Не слишком твёрдый, чтобы не выдать трезвость, не слишком шаткий, чтобы не вызвать подозрений.
Она упала на диван с театральным вздохом. Голова откинулась на подушку, глаза закрылись.
Мергель забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Тум-тум-тум-тум. Золотые перстни постукивали по дереву.
— Не обращайте внимания, барон, — мягко произнёс Вяземский. — Дамы нынче слабы к шампанскому. Она уснёт через минуту.
— Женщины на деловых встречах… — проворчал Мергель, но успокоился.
У камина был кто-то четвёртый. Кто-то их ждал. Я не мог разглядеть его с такого ракурса, а после этот человек тоже сел, оставаясь полностью невидимым.
— Господа, позвольте мне быть откровенным, — Мергель откинулся в кресле, и оно жалобно заскрипело под его весом. — Наше предприятие идёт успешнее, чем мы планировали. Синявинский завод работает на полную мощность.
— Старик Синявин держался до последнего, — вставил Лазурин. — Упрямый был, как осёл. Не хотел продавать ни за какие деньги. Говорил, что это дело его отца и деда.
— Трогательная семейная привязанность, — в голосе Мергеля сочился сарказм густой, как патока. — И что же заставило его передумать?
— Эпидемия, — ответил незнакомый голос. — Удивительно, как быстро меняются приоритеты, когда половина рабочих и их семьи слегли с загадочной болезнью. Скважина внезапно оказалась заражена.
— За неделю старик потерял всё, — добавил Лазурин. — Продал за четверть цены и ещё благодарил, что взяли. Чуть не плакал, когда подписывал документы.
Все трое негромко засмеялись. Смех заговорщиков, уверенных в своей безнаказанности.
Видение слегка дрогнуло. Аглая делала вид, что дремлет, но я почувствовал её напряжение. Она боялась пошевелиться, чтобы не привлечь внимание.
— И самое прекрасное, — продолжил Мергель, — производство не остановилось ни на день. Мы просто заменили рабочих, поставили своих управляющих. Все документы в порядке, печати подлинные, сертификаты безупречны. Теперь это «Кристальный источник», а не «Синявинские воды», поэтому её берут охотно.
— Превосходная схема, — Лазурин говорил с деланной небрежностью. Но я слышу в его голосе нотку гордости — он хочет, чтобы его вклад оценили. — Мои люди в портах обеспечат распространение. Они берут товар оптом, не проверяя. Им наплевать, что внутри в бутылках, главное что бумаги в порядке.
— Мы приближаемся к монополии, господа — торжествующе заявил Мергель. — Без воды жить невозможно, и люди будут платить за неё любые деньги. А страх только усилит это желание. Осталось совсем немного. Как у нас дела со столичным проектом?
— Всё продвигается, — ответил незнакомец. — Совсем скоро вы увидите результаты.
— А это не опасно? — поинтересовался Вяземский.
— Что именно? — Мергель произнёс это таким тоном, что молодой аристократ смутился.
— Заражённая вода, — пробормотал он. — Вдруг по ошибке кто-то из нас тоже выпьет такую?
— Ничего не случится, — тянущим, нудным голосом произнёс незнакомец. — Почувствуете лёгкое недомогание, через пару дней пройдет. Чтобы всерьёз заболеть, нужно употреблять такую воду систематически. Вот тогда возможны различные последствия, вплоть до летальных…
— Да ничего с ними не будет! — зло бросил Лазурин, — эта чернь живучая как собаки. А даже если кто-то подохнет, никто переживать не станет. Их и так слишком много, Озёрный край перенаселён.
На этом разговор сам собой потух. Подали десерт, мужчины вернулись к столу. Аглая «проснулась» через несколько минут. Попросила воды, извинилась перед Вяземским. Я досмотрел до момента, когда гости отправились по домам и «вынырнул» из видения.
Открыл глаза. Топаз всё ещё светился, но уже слабее. Заклинание сыграло свою роль и теперь развеялось.
Аглая смотрела на меня с тревогой. Она подалась вперёд, и халат распахнулся ещё больше. Не ради соблазнения, просто забыла о приличиях от волнения.