— Лариса! — Громов попытался оттащить жену. — Что на тебя нашло? Человек вернул нашу реликвию, а ты…
— Вернул! — закатилась она истерическим смехом.
— Мама совсем с катушек слетела, — философски заметила Анна с дивана.
— Анна! В свою комнату! Немедленно!
— Вы случайно не даете уроки плавания? — дочка явно обожала злить своих родителей.
— АННА!
Она упорхнула, хихикая.
Лариса тем временем металась по гостиной.
— Он не мог найти медальон в камышах! Не мог! Я не помню, где уронила его, но точно не там!
Врала она отвратительно. Громов устало потер переносицу.
— Лариса, мы поговорим об этом позже. А сейчас давай поблагодарим господина Ключевского и…
— Благодарить⁈ За что⁈
Плотину прорвало. Слезы хлынули потоком. Лариса рухнула на диван, сотрясаясь от рыданий.
— Простите, — Громов выглядел на десять лет старше. — Пойдемте со мной.
Мы вышли в прихожую. Громов отсчитал мне пятьсот рублей бумажными купюрами. Пачка получилась приличная.
— Ваша награда, и… — он смущенно достал визитку. — Если понадобится юридическая помощь, обращайтесь.
— Благодарю.
— Это вам спасибо. Медальон, это семейная реликвия. А Лариса… У неё сложный характер.
Рукопожатие было крепким. В глазах читалась не только благодарность за медальон, но и за такт. Я пожал плечами. Люди взрослые, сами разберутся в своих взаимоотношения.
А вот визитку я спрятал. Помощь юриста может быть полезной.
Вечерняя улица встретила прохладой. Я шел не спеша, с чувством зная что день прошел не зря. Приобрел репутацию, что пригодится для новых находок. Резко повысил благосостояние. Завтра можно наведаться в городской архив и библиотеку, узнать больше про родовое имущество Аквилонов.
Да и приодеться не помешает, а то у меня всего один комплект одежды, тот что я забрал с подпольного склада. Немудрено, что меня не пускают в приличные дома.
На входе в моё временное жилище мне навстречу выскочила Марфа Кузьминична.
— Ужин за отдельную плату, — заявила она. — Рубь с полтиной. Греть не буду.
Пахло с кухни настолько неаппетитно, что даже умирай я от голода, вряд ли бы польстился.
— Я поел в городе.
— Вот и славно! — она махнула половником. — Меньше возни!
Шагая вверх по лестнице я добавил мысленно себе один пункт к завтрашним планам. Найти себе нормальное жилье.
Номер гостиницы тонул в полумраке. Единственная лампа под зеленым абажуром бросала круг света на измятую постель. Воздух был тяжелым от смеси терпких духов, табачного дыма и женской истерики.
Лариса Громова металась по комнате как разъяренная кошка. Глаза блестели нездоровым блеском, на щеках пылал румянец. Не от косметики, от ярости.
— Он знает! — она чуть ли не выплевывала слова. — Этот мерзкий выскочка все знает!
Дмиртий Николаевич Долгорукий сидел в кресле, лениво раскуривая трубку. Мундир расстегнут, фуражка брошена на стол. В свете лампы его лицо казалось маской: красивой, но безжизненной.
— Сколько можно повторять одно и то же? — его голос был ровным, даже скучающим.
— А ты не понимаешь⁈ — она остановилась перед ним, сжав кулаки. — Он специально устроил этот спектакль! Нашел медальон здесь, а потом разыграл комедию в бухте!
— И что? Получил деньги, ушел. История закончена.
— Нет! — Лариса топнула ногой как капризный ребенок. — Это только начало! Он придет шантажировать! Потребует денег! Или… или пойдет прямо к Василию!
— Тогда почему не пошел сразу?
— Потому что… потому что хочет помучить меня! Насладиться моим страхом!
Долгорукий выпустил струю дыма, наблюдая, как она растворяется в полумраке.
— Знаешь, что я думаю? Ты просто паникуешь. Парень случайно нашел медальон, решил заработать. Умно придумал с бухтой. На его месте я поступил бы так же.
— Ты не видел, как он смотрел! — Лариса снова начала метаться. — Нагло, уверенно! Он точно что-то знает.
— Даже если знает, молчит же.
— Пока! А потом?
Долгорукий устало отложил трубку в сторону.
— Что ты от меня хочешь?
— Защиты! — она бросилась к нему, порывисто села на пол обхватив колени. — Ты же мужчина! Сделай что-нибудь!
— Например?
— Напугай его! Пригрози! Пусть уедет из города!
— А если он действительно ничего не знает? Угрозы только все испортят.
— Легко тебе говорить! — Лариса смотрела уже не жалобно, а возмущенно. — Это не твоя репутация под угрозой!