— Почему же Вы не рассказали этого раньше?
— Чтобы барон обвинил меня в пустых выдумках! Нет, этот брат-храбрец верит только в то, что может пощупать.
— Сама не могу поверить! Конусы — живые существа! Выходит, на Айгоне две эволюционных линии. Кроме обычных животных и растений здесь есть создания, питающиеся энергией, способные к космическим полетам. А, может, они разумные?
— Думаю, нет. К счастью для нас! Конусы — существа космоса, они живут в нем, приземляясь на планеты, как птицы на деревья. На Гиганде их тоже видели. Вспомните легенды про птицу Сиу. Может, на Айгоне у них что-то вроде гнездовья или места, куда они прилетают умирать.
— Это всё потрясающе интересно, но я так и не поняла, какая связь между конусами и пантианами.
— А как, по-Вашему, первобытное племя оказалось способно к межпланетной миграции?
— На конусах? Но это невозможно! Даже мы не представляем, как они летают…
— Строители первого плота не знали, почему дерево плавает. И те, кто приручил первых лошадей и верблюдов, не заканчивали Ветеринарную академию. Так вот и пантиане: видят — конусы летают, как-то они их приручили, как-то научились перемещаться на них через космос и вот, пожалуйста, добрались до Айгона за столетия раньше наших планетолетов. Наверное, и нам придется скоро переходить с ракет на конусы. А научат нас этому вон те пантиане.
Динга встал и решительно направился в сторону стойбища:
— Не будем откладывать визит вежливости!
Через несколько шагов он отстегнул замок и откинул забрало. Лицо обожгло влажной ледяной прелостью. Где-то рядом чирикала птица.
— Вы с ума сошли! — прожурчал в наушниках как-то сразу отдалившийся голос Вин.
— Как бы я с ними разговаривал через стекло? — отозвался островитянин. — Попытайтесь отслеживать происходящее. Если что — пробирайтесь в лагерь, отсидитесь там, пока не вернется «Котенок».
Динга сам удивлялся безрассудству своего поступка. Однако слишком много было на кону, чтобы терять впустую время. К тому же, как и раньше, он чувствовал за собой могучую волю Судьбы, ведущей его к успеху. Как иначе представить столь удивительное везение. Найти людей, способных управлять летающими конусами, и, к тому же, знать их язык! Вот ведь, выходит, не зря корпел он когда-то над замысловатой пантианской грамматикой.
Пробираясь по лесу, где самые высокие деревья доходили только до плеч, островитянин вспоминал, что знает о пантианах. Меднокожие варвары были исконными жителями северного материка, который они сами называли Пантой, а жители Метрополии — Запроливьем. Имперский маршал Тоц в свое время очистил Запроливье от варваров до самого Красного Северного хребта. Обособление завоеванных Тоцом земель дало уцелевшим за Северным хребтом меднокожим пару столетий спокойной жизни, пока Империя вновь не пришла в Запроливье, распространив свою власть уже до самых полярных льдов. Ныне меднокожие превратились в ничтожную группу, тихо вымирающую в резервациях. Имперские этнографы писали о загадочном исчезновении основной части пантиан еще до Большой войны. Их стойбища якобы необъяснимым образом вдруг опустели. Алайские ученые не верили этому, обвиняя Империю в попытке скрыть факт геноцида. А вот теперь выясняется, что имперцы не врали, пантиане действительно могли разом исчезнуть, упорхнуть на Айгон на летающих конусах.
Динга всегда видел в северных варварах собратьев по несчастью, которым повезло даже меньше, чем южным островитянам. Теперь судьбы голубокожих и меднокожих навеки свяжутся здесь, на Айгоне. Он сумеет стать повелителем этих простодушных дикарей. Потом можно будет перевезти сюда с Гиганды и голубокожих соплеменников. На Айгоне появится новая раса из потомков угнетенных народов. Благодаря летающим конусам они будут господствовать и в космосе, и на планетах… Динга уже представлял, как армады конусов барражируют в небе над Империей и Герцогством — гордые и непобедимые… Но для начала надо договориться с этими дикарями. Обычно в таких случаях принято представляться богом. Это сразу заставит их повиноваться.
* * *В стойбище его, оказывается, уже ждали. Женщины и дети успели попрятаться в шалашах. На утоптанной площадке с вырезанным из цельного дерева уродливым идолом толпились мужчины, вооруженные копьями и духовыми трубками. От них несло мокрыми шкурами и общей немытостью. Впереди с важным видом сидел на большом черепе с явным переизбытком клыкастых челюстей седой старик.
— Ты шел долго, Голуболицый, мы устали тебя ждать, — послышался надтреснутый голос вождя.