— О чем ты поешь? — спросил кто-то.
Айдан повернул голову. Одна храбрая душа проникла сквозь стену стражи. Очень юная душа. Возраста Балдуина; возраста Тибо. По счастью, этот юноша не был похож ни на того, ни на другого. Он был турком, красивым с точки зрения своего народа, но на взгляд Айдана — пухлым и нежным; одет юноша был просто, как слуга. Но ни один слуга не был наделен столь высокомерной осанкой.
— О чем ты поешь? — повторил юноша, отчетливо и повелительно.
— Непристойности, — ответил Айдан, — вряд ли подходящие для юных ушей.
— Кто ты такой, чтобы судить об этом?
— А кто ты такой, чтобы спрашивать меня?
Узкие глаза мальчишки расширились. Было ясно, что никто доселе не осмеливался так обращаться к нему. Он отбросил за спину блестящие от масла косы.
— Я принц Исмаил. А кто ты?
— А, так ты тоже сын короля? Значит, нас здесь двое таких.
— Как можешь ты быть сыном короля?
— Так же легко, как и ты.
— Ты дерзок, — сказал принц Исмаил, словно бы для того, чтобы самому поверить в это.
— Я только возвращаю то, что дали мне. Неудачно, если ты согласен. Я полагаю, что я дурно воспитан.
— Я тоже считаю, что ты дурно воспитан, — согласился мальчик. — Почему ты не сказал мне свое имя?
— Ты не дал мне такой возможности. Мое имя — Айдан.
— Что это за имя?
Айдан рассмеялся:
— А что за имя — Исмаил? Я прибыл из Райаны, где все носят имена, подобные моему. У меня есть и другие имена, которые, быть может, понравятся тебе больше. Меня еще зовут Латан, по моему отцу, и Герейнт, в честь брата моего отца, и Михаил, поскольку я должен был носить христианское имя, и…
— Ты христианин? — Таким тоном можно было бы спросить, не рогатый ли он дьявол.
— Я еще хуже. Я франк.
Айдан и не думал, что эти глаза могут распахнуться еще шире. Они были почти круглыми, черными и блестящими, как оливки, и совершенно не испуганными.
— Франк. — Исмаил осторожно перевел дыхание. — Так вот как выглядят франки. Твои волосы не того цвета. Они должны быть желтыми.
— Райане темноволосы. Мы черные кельты, как видишь. Те, кого ты подразумевал — это действительно франки, и еще норманны. Мы же древний народ, народ, который они пытались скинуть в море.
Это не значило ничего для сельджукского принца, чьи родичи по-прежнему носились по диким просторам восточных пустынь: это они вытесняли кого-то, и не были вытесняемы никем. Он смотрел на Айдана, как смотрят на экзотического зверя в клетке, и восхищенно вздыхал. Он явно долгое время не получал такого развлечения.
— Теперь я понимаю, почему у тебя нет хороших манер. Ты просто не знаешь ничего. Тебе следует научиться, если ты хочешь, чтобы твоя шкура оставалась целой. Мой атабек очень строг.
— Быть может, он делает исключение для принцев.
— Но понимаешь, ты ведь не настоящий принц. Настоящие принцы цивилизованы.
— Правда? — переспросил Айдан. — Это значит быть цивилизованным? Оскорблять чужестранцев?
— Я думаю, ты безумен, — произнес Исмаил, как будто это объясняло все.
— Спасибо, — отозвался Айдан.
— Безумец, — повторил Исмаил и подался ближе. — Почему у тебя такие глаза?
Айдан бессознательно маскировал их; но теперь по своей воле широко открыл и улыбнулся:
— Я с такими родился.
— Ты человек?
— Нет.
Исмаил кивнул, как будто он ожидал этого. Айдан был уверен в этом. Мальчишка был простодушен. Не идиот, конечно, и не тупоумный, но в чем-то развитый не в должной мере. Его научили, когда надо быть осторожным, но по нему это не было заметно. Он рассматривал Айдана с открытым и бесстрашным восхищением.
— Франки очень странные, — промолвил он.
— Я странный даже для франка.
— Должно быть, ты хорошо видишь в темноте.
— Очень хорошо, — согласился Айдан.
— Мне хотелось бы тоже видеть так, — сказал Исмаил. — А ты умеешь колдовать? Моя няня говорила мне, что франки — колдуны и получают свою силу от Иблиса. Ты раб Иблиса?
— Конечно, нет, — возразил Айдан, но без гнева. — Последнее из моих имен — это имя архангела, который поверг его. Я не намерен склоняться перед ним.
Исмаил был разочарован.
— Люди всегда говорят о магии, но никто ничего не умеет. Некоторые притворяются, но я вижу, что это все обман.
— Не все, — ответил Айдан. — Я не сказал, что ничего не могу сделать. Только что я не состою в союзе с дьяволом.