— Кровь из сердца, — прозвучал хриплый шепот Марджаны. — Но не… не кровь жизни. Я потерпела неудачу. Я, которая никогда не промахивалась, убивая. — Она пыталась смеяться, и слышать это было страшно. — Потому что впервые это была чистая ненависть, а не холодное убийство. Потому что впервые я действительно хотела отнять жизнь. И Аллах вырвал ее у меня из рук.
— Это выглядит так, — промолвила Сайида, — словно Он хотел помочь. — Чистой одеждой и остатками воды она начала омывать помятое горло. На нем остались отпечатки: полосы, словно от пальцев, чуть уже, чем ее собственные, но намного длиннее.
Кулаки Марджаны откинули ткань и руки:
— Отпусти меня!
Сайида спокойно подошла снова.
— Не кричи. Ты совсем сорвешь голос.
Марджана зашипела, но когда заговорила, то шепотом:
— Аллаху там нечего было делать. И даже Иблису. Это все франк моей крови, и я научила его ненавидеть меня.
— Франк? — Сайида помолчала. — Твой франк?
Ифрита скривила губы.
— Никак уж не мой. Он принадлежит огромной гяурский корове. Смертной женщине, жене христианина, но отнюдь не его жене.
Сайиде потребовалось время, чтобы найти в ее словах смысл7
— Ты нашла его в постели с женой кого-то другого?
— Я нашла добычу моего господина пляшущей старый греховный танец с ее телохранителем, который не в большей степени смертный мужчина, чем я — смертная женщина. Я нанесла удар, как не наносила никогда, с неистовой ненавистью, и она ослепила меня. Я ударила неточно. И теперь он знает меня и ненавидит меня, и он обратил все свое сердце и всю свою силу, чтобы спасти жизнь своей шлюхе.
— Он пытался убить тебя.
Марджана снова засмеялась и задохнулась.
— Не… не убить. Он не был так милосерден. Он отшвырнул меня. — Из глаз ее струились слезы, вопреки ужасному, пугающему смеху. — Он ненавидит меня. Но я… но я… я хочу его еще больше.
— Таковы некоторые женщины, — сказала Сайида. — Им нужен мужчина, который был бы им господином.
Марджана выпрямилась.
— Я не такая …
— Не кричи.
Марджана судорожно вздохнула. Глаза у нее были, словно у бешеной кошки.
— Мне не нужен господин. Мне нужен он. Ты думаешь, я счастлива от этого? Он жаждет моей крови. Он считает себя мужчиной и принцем. Младенец. Ребенок. Это… — она провела пальцами по горлу, — выходка юнца. Если бы он был мужчиной, он довел бы дело до конца.
— Значит, слава Аллаху, что он не мужчина. — Сайида нахмурилась. — Тебе нужно больше воды, чем есть здесь.
— Мне не нужно ничего.
«Не все взрослые младенцы, — подумала Сайида, — мужчины.»
— Ты останешься здесь и будешь сидеть тихо. Я сразу вернусь.
На удивление Сайиды, когда она вернулась, Марджана по-прежнему была в комнате, лежала, скорчившись, на матраце, бледная, тихая и невыразимо жалкая. Она безмолвно покорилась бальзамам и компрессам, и мягким повязками, которыми Сайида обматывала ее горло. Ее гнев уже ушел.
— Теперь он охотится за мной, — шептала она. — Он думает, я обитаю в Масиафе. Мудрый глупец. Прощу ли я его? Вернусь ли я обратно и позволю моему господину приказать мне убить его? Я думаю, я смогу. Клятва — это такая чудесная, ужасная штука.
— Ты останешься здесь, — сказала Сайида, — и постараешься не думать об убийствах. Вот, я принесла тебе попить холодненького, а немного погодя, если захочешь, ты сможешь поесть.
Марджана не хотела шербета, но Сайида чуть ли не силой напоила ее. Потом она улеглась обратно, чуть менее несчастная, и начала упрямиться.
— Я не могу остаться, — произнесла она хриплым шепотом. — Мой господин… я не сказала ему…
— Твой господин подождет. Спи. Здесь ты в безопасности.
Марджана засмеялась — грудь ее коротко содрогнулась.
— В безопасности. Конечно, я в безопасности. Кто тронет меня? Кто может убить Ангела Смерти?
— Тише, — встревоженно сказала Сайида.
Марджана покачала головой и зевнула — изящно, как могла бы зевнуть кошка, сама удивившись этому.
— Не бойся. Мы хорошо знаем друг друга, он и я. Разве я не самая верная из его слуг?
— Не здесь, — возразила Сайида.
— Нет. Молю Аллаха, чтобы здесь… никогда. — Глаза Марджаны закрывались. Из-под век текли слезы; она сердито отвернула лицо.
Она плакала, пока не уснула. Сайида сидела рядом с ней, не говоря ничего, только нежно гладя ее волосы.