Для невежд они были отменно осторожны. Марджана, тень среди теней камня, осмотрела их расположение. Он находился в середине, где и положено быть благоразумному предводителю, и для ее глаз горел ярче, чем костер, которого они так мудро не стали разжигать, но более тускло, чем помнилось ей. Что ж: проход сквозь границы круга запрета дорого ему стоил.
И этот же проход наконец-то дал ей повод вырваться из Дамаска, из слишком долгого блаженного безделья. Сайида и Фахима вместе прятали ее от напыщенного дурака, доставшегося Сайиде в мужья. Единственным его достоинством было то, что Сайида любит его. Если бы не это, Марджана давно бы уже научила его оказывать уважение жене.
Когда она закончит свои дела, надо будет все же заняться этим обучением. Мягко, сдерживая свой характер. Ведь был еще и Хасан. У мальчика должен быть отец, хотя бы и ужасно воспитанный.
С ее тенью слилась другая тень.
— Все готово, — выдохнула тень в ухо Марджане.
Та остановила пришельца жестом руки. Под ее пальцами прогнулись жесткие волчьи кости, окаменевшие от страха перед нею. Она безрадостно улыбнулась. Да, пусть он боится. Пусть только служит ей и делает, как она прикажет.
Пальцы ее напряглись, отбросив его.
— Теперь, — произнесла она.
Айдан вздрогнул и проснулся. Стояла глубокая тьма: тьма, предшествующая рассвету. Даже ветер утих, звезды холодно горели на небосводе. И все же было что-то…
Возле него пошевелился Арслан. Айдан зажал ему рот рукой; они лежали неподвижно, широко распахнув глаза и насторожив уши.
Было слишком тихо.
Лошади, верблюды.
Исчезли.
Айдан вытянул меч из ножен.
Ночь сошла с ума.
Это были не ассасины. Айдан не знал, почему, но он был в этом уверен. Это были бедуины, волки пустыни, отбросившие скрытность ради своего пронзительного, древнего боевого клича. Он заставил мамлюков вскочить и схватиться за оружие; он поднял весь лагерь на битву. Не было времени, чтобы собраться вместе для защиты, и не было места. Арслан пытался стать спиной к спине с Айданом, но неумолимый прилив унес его прочь.
Они окружили Айдана копьями. Он рубил их; они только смыкались плотнее. Они темнее сжимались вокруг него. Они кололи его, мешая движению руки с мечом. Он бросил клинок в ножны и схватил копье, швырнув его изумленного владельца через голову.
Другой копейщик качнулся к нему. Айдан застыл. Наконечник копья указывал на самое уязвимое место. За ним мерцала белая волчья ухмылка.
Айдан погасил эту ухмылку черенком копья.
Но у копейщика была дюжина братьев, и у каждого, казалось, еще дюжина. Никто из них не дал Айдану честной схватки. Они только кололи, кололи и кололи, и смыкали круг, и оттесняли его от его мамлюков.
Которых он не мог найти. Ни одного. Ни глазами, ни сознанием.
Сознанием.
Он забыл о копье в своей руке и о копьях, окружавших его. Он бросил широко вовне голос и силу:
— Сука! Убийца! Подлая! Выходи и схватись со мной лицом к лицу!
Его мучители подались назад. Он едва заметил это.
— Ассасинка! Я узнал твой смрад! Вылезай из своего логова!
Ничего. Ни вздоха, ни признака ее присутствия. Он кричал, пока не зазвенели горы:
— Марджана! Марджана!
Горы обрушились, и вместе с ними небо.
Бедуины разомкнули кольцо, моргая в сером рассветном сумраке. Кое-кто из них лежал на земле. И по крайней мере один был мертв.
Марджана отбросила мертвеца ногой и опустилась на колени рядом с тем, кто убил его. Вполне жив, но оглушен: удар древком копья свалил его наземь, когда еще не утихло поднятое им эхо, повторявшее ее имя. Она магией послала его еще дальше во тьму, и только тогда осмелилась коснуться его, положить ладонь на его щеку. Он был более худым, чем она помнила его, кожа туже натянулась на красиво очерченных скулах.
— Я научу тебя не питать ко мне ненависти, — сказала она ему.
Ее волки взирали на это в крайнем изумлении. Она повернулась к ним:
— Поднимите его. Свяжите его, как я говорила вам. — И когда они не бросились исполнять: — Ну!
Сдвинувшись с места, они действовали достаточно проворно. Даже их род мог быть настороже, проходя через земли ассасинов; а они забрались глубоко в эти земли. Они осторожно, но прочно связали франка веревками и погрузили его на лучшего их верблюда. Марджана пристроилась позади него, поддерживая его. Ее руки осязали тепло его тела.
Бану Нидаль собрали раненых и убитых и тщательно замели следы битвы. Большая часть из них забрала животных и добычу и отправилась туда, куда приказала им Марджана, со всей возможной для них скоростью. При ней остался маленький отряд, но это были лучшие из племени, сам шейх и куча его сыновей. Их путь был быстрее и более тайным. Они скакали быстрой рысью, укрытые чарами, превращавшие их в мерцающие тени.