— Не обманывай себя, — сказала Марджана. — Задолго до того, как я увидела тебя, я устала от своего рабства. Ты просто видишь конец этого, бунт, к которому я шла с тех пор, как я оставила Аламут.
— Но сделать это для меня, для неверного…
— Для существа моего племени, с которым я заключила сделку.
Все в ней было холодно и твердо. Айдан отставил пустую бутылку и поднялся.
Она вложила что-то в его руки. Пояс, который он отлично знал, и висящий на нем меч, и пара кинжалов. Он медленно застегнул пояс. Его пальцы погладили рукоять меча, который, вернувшись, снова стал как бы частью его тела; и с меньшей радостью Айдан дотронулся до кинжала, который он извлек из сердца Джоанны.
— Это твой, — сказал он.
Она качнула головой.
— Нет. Это твой трофей. Пусть Синан увидит его и поймет, что даже я не непобедима.
Рука Айдана сжалась на рукояти кинжала. Он заставил пальцы разжаться. Марджана ждала. Он глубоко вздохнул и стал с ней рядом. Она взяла его за руку, не ради ласки; но когда ее пальцы сплелись с ее, ее пожатие на миг стало сильнее.
Ее могущество раскрылось. Это была вспышка воли, промедление в середине; шаг, поворот, напряжение тела и духа, вокруг и внутри.
Это закончилось едва ли не прежде, чем началось. Айдан судорожно вздохнул и едва не упал, Марджана поддержала его, почти без усилия.
Горный Старец сидел в своем облетевшем саду, спокойно, как будто ждал их. Его фидави стояли вокруг него на страже: полукруг юнцов в белом, с глазами, видящими только рай; и вратами туда была смерть.
Марджана не простерлась перед ним, не воздала ему ни почестей, ни уважения. Он посмотрел на нее и почти улыбнулся.
— Ты хорошо сделала, — промолвил он, — что сохранила моего пленника для меня.
Айдан шагнул было вперед, но ее рука остановила его. Он замер, стиснув кулаки.
— Он был моим, — сказала Марджана, — до того, как стал твоим.
— То, что принадлежит служанке, принадлежит и господину.
— Я тебе не служанка.
— Значит, рабыня. Как ты долгое время считала нужным называть себя.
— Я отрекаюсь от этого. Мусульманин не может поработить мусульманина.
— Насколько я помню, — возразил Синан, — ты едва не заставила меня принять тебя.
— Каково принуждение: я отдала все свое могущество в твои руки и назвала тебя господином, если бы ты принял меня ради Дела, подобного тому, что утратил Аламут. Они, — ядовито-резко уточнила она, — были слишком глубоко поглощены ликованием по поводу наступления Золотого Века. Они погрязли в вине, совокуплениях и безумии, в глумлении надо всем, что составляет основы нашего порядка.
— А разве я тоже глумился над тем, что мы свято хранили?
— Нет, — ответила она. — Не так открыто. До того, как ты послал меня против франкской женщины. Ты скоро обнаружил, что у нее был собственный ифрит; и он был настолько любезен, что сам пришел к тебе. Я видела твои мысли, Синан ибн Салман. Если бы я сбежала от тебя, другой занял бы мое место, хотя и неверный, но мужчина, и покорный твоим убеждениям.
— У него были родственники, — сказал Синан.
Марджана хлопнула в ладони.
— Ты говоришь, как настоящий бандит! Каков был бы его выкуп?
— Его жизнь у меня на службе.
— Конечно. — Она бросила взгляд на Айдана. — Ты не мог обратить его в столь полезного раба, как я. Его племя служит плохо, если служит вообще.
— Что касается его воли, то это тоже было предусмотрено.
Айдан больше не мог молчать.
— Словами и железом? Старик, это всего лишь кривляние.
Синан не поверил ему. В его руке блеснула Соломонова Печать. Айдан засмеялся и пробудил в ней огонь.
Синан потрясенно выругался и отшвырнул раскаленную вещицу. Она расплавилась в падении, забрызгав землю каплями железа.
Но Синана было не так-то легко победить.
— У тебя есть родственники, — повторил он сквозь стиснутые от боли зубы. — Ты подумал о них?
Айдан похолодел.
Марджана рядом с ним произнесла:
— Верно, у него есть родственники. А что есть у тебя?
— Твое имя в Печати власти. Он защищен своим неверием. Ты — нет.
Вторая Печать лежала на колене Синана. Сила Айдана, направленная было на ее уничтожение, застыла. В этой печати была Марджана, она была неразрывно связана с ней: ее клятва, ее долгие годы рабства, сердце ее веры. Марджана дала ей власть. Никто, кроме Марджаны, не может забрать эту власть обратно. Если печать сгорит, то и Марджана тоже.