Утром я проснулась, оделась и еще до завтрака отправилась в детскую взглянуть на своего малыша. Он лежал в колыбельке и тихонько ворковал или покряхтывал, точно утенок, вольно плавающий по тихому пруду. Я наклонилась над ним, чтобы получше его рассмотреть, и он улыбнулся мне. Да, действительно улыбнулся! По выражению его темно-голубых глаз я сразу поняла, что он узнал меня. Улыбка у него была забавная, какая-то треугольная, и он сразу же переставал напоминать хорошенького кукленка и становился самым настоящим, крошечным человечком.
— Ну что, Генри, — сказала я.
Его улыбка стала еще шире, словно ему было известно и свое имя, и мое, и то, что я — его мать, словно он был уверен: мы оба с ним счастливы, у нас есть все блага и сокровища мира, и впереди у нас полная обещаний и надежд жизнь, а не просто жалкое существование.
Мой сын еще некоторое время улыбался мне, потом что-то отвлекло его, на крохотном личике сначала появилось удивленное выражение, а через секунду он и вовсе расплакался; няньки, конечно, тут же бросились к нему, оттеснили меня в сторону, извлекли его из колыбельки и потащили к кормилице. Я позволила им унести моего мальчика, а сама спустилась в обеденный зал, собираясь за завтраком сообщить Джасперу, что маленький Генри улыбался и мне тоже.
Джаспер ждал меня на конюшенном дворе. Рядом с ним, опустив голову, стоял огромный гнедой жеребец и помахивал хвостом.
— Это для меня? — оробев, спросила я.
Изо всех сил я старалась скрыть от Джаспера охватившее меня волнение, но этот жеребец явно предназначался для меня и был действительно очень крупным, а мне до сих пор доводилось самостоятельно кататься только на маленьких пони, да и то их обычно вел в поводу конюх или грум, а во время дальних путешествий я всегда тряслась позади кого-то из грумов на седельной подушке.
— Его зовут Артур, — ласково произнес Джаспер. — И хотя он весьма велик, но отличается на редкость уравновешенным и покладистым нравом; отличная лошадь для обучения верховой езде. Артур был боевым конем моего отца, но теперь он слишком стар даже для турниров. Однако он совершенно не пуглив и послушно отправится туда, куда ты прикажешь.
Конь поднял голову и посмотрел на меня; было что-то настолько надежное в смиренном взгляде его темных глаз, что я смело приблизилась к нему и протянула руку. Огромная голова склонилась ниже, широкие ноздри обнюхали мою перчатку, и Артур нежно пощипал губами мои пальцы.
— Если я пойду рядом с тобой, он будет вести себя совершенно спокойно, — пообещал Джаспер. — А теперь я подсажу тебя в седло.
Джаспер приподнял меня и помог вставить ноги в стремена. Когда я благополучно устроилась в седле, он одернул подол моего платья, и теперь тот ровно спадал с обеих сторон, прикрывая мои башмаки.
— Ну вот, — удовлетворенно заметил он. — А теперь держи ноги неподвижно и чуть сожми коленями бока коня. Так он поймет, что ты вполне уверенно держишься в седле. Бери-ка поводья.
Когда я взяла поводья, Артур тут же вскинул свою крупную голову, встревоженный моим движением.
— Он ведь сам никуда не пойдет? — нервно уточнила я.
— Он пойдет, только когда ты слегка толкнешь его коленями в бока, посылая сигнал, что готова. А если захочешь его осадить, легонько потяни за повод. — И Джаспер переложил повод в моих руках, пропустив его между пальцами. — Теперь позволь ему сделать пару шагов, так ты убедишься, что можешь заставить его и поехать, и остановиться.
Я осторожно стиснула конские бока обеими ногами и была просто ошеломлена, когда эта махина послушно, чуть покачиваясь, ступила вперед; но стоило мне чуть натянуть повод, и Артур тут же застыл как вкопанный.
— Получилось, — задыхаясь, прошептала я. — Он слушается меня! Он ведь меня слушается, да? Он остановился, потому что это я велела?