Джеймс говорит, зато меньше людей туда доедет.
Мы пересекли реку Рафт и дошли до самого Города Скал. Целый день провели здесь, отдыхая и набираясь сил. Бет и я играли, воображая, что видим разные предметы в уступах скал. Некоторые из этих скал очень высокие — в сотни футов. Мы разглядели в них очертания черепах и кроликов. Генри показал выступ, очень напоминающий орла.
Джошуа сказал, что не играет в детские игры, и ускакал. Сейчас я вижу, как он вскарабкался на одну из скал и колесной мазью выводит на ней свое имя для всеобщего обозрения.
С того момента как мы покинули этот перевалочный пункт, дорога стала невообразимо трудной Каванот говорит, что река Гумбольдт все еще в одном дне пути отсюда.
Как бы мне хотелось, чтобы мы ехали в Орегон.
Мы отдыхаем по три часа после полудня, когда особенно жарко, а затем снова трогаемся в путь и едем вплоть до самого заката. Пыль нещадная. Мы смахиваем ее, но ветер старательно наметает ее вновь. Нелли тошнит от солончаковой пыли. А я так загорела, что похожа на индианку.
Дети продолжают спрашивать, сколько еще осталось до Калифорнии. Джеймс вышел из себя и сказал, что доедем тогда, когда доедем, и если они спросят еще раз, то он возьмется за ремень. У него совсем сдали нервы из-за этой жары и тяжкого труда. Дороги ужасные.
Думаю, и он жалеет, что не поехал в Орегон.
Сегодня мы подъехали к горным тропам и добрались по ним до Долины тысячи источников. Лагерь разбили у хорошей воды. Джошуа повел лошадей пастись в густой траве. Генри пошел с ним, чтобы накосить побольше травы для скота. Я слишком устала, чтобы писать.
Мы устроили привал у реки Гумбольдт. Задержимся здесь на один лишний день. Животным требуется отдых. Да и нам бы не помешало прийти в себя. Радует обилие травы и хорошей воды. Живописный уголок, да к тому же есть тень, в которой можно спрятаться от солнца.
Каванот не горит желанием сказать нам, что нас ожидает впереди. Его молчание тревожит меня, выбивает из колеи. Если бы дорога впереди была легкой, он бы так и сказал. Лето накрыло нас своей тяжелой жаркой рукой.
Джошуа спросил меня, кто его отец. Я сказала, Джеймс, но он не унимался и просил назвать имя настоящего отца. Я спросила его, зачем ему знать. Он ответил, что уже долгое время об этом думает. Сказал, что Кловис как-то обмолвился, будто он, Джошуа, уже был у меня, когда я пришла к тете Марте. Я сказала, что Джеймс его единственный отец. Ответ его не удовлетворил. Он заявил, что человек должен знать, где его корни. Мне пришлось рассказать, что мой брат Мэттью Макмюррей женился на Салли Мэй Грейсон, и он, Джошуа, их дитя. Он захотел узнать, что случилось с его матерью, и я рассказала, как она умерла при родах. Потом Джошуа захотел узнать, что сталось с его отцом. Я сказала, что и он умер. Он захотел знать, как умер его отец. А я ответила, что это не имеет значения. Он мертв. Джошуа взбесился и потребовал сказать ему, почему это мне так трудно говорить правду. Я заметила, что никогда в жизни не лгала ни ему, ни кому бы то ни было. Сказала, что мне очень трудно говорить о людях, которых я любила и которых уже нет. Я добавила, что прошлое все равно не имеет значения, потому что он такой же сын мне, как Мэттью и Генри. Он заявил, что нет. Я даже не подозревала, что слова могут так сильно ранить. Я объяснила ему, что люблю его с того момента, как помогла ему появиться на этот свет.
Он больше не расспрашивал меня после этого. Просто смотрел на меня, будто знал, что было за всем этим нечто большее, чем я говорю.
Джошуа поехал вперед. Я боюсь за него. Джеймс возразил, что у парня есть голова на плечах, да и Каванот присмотрит за ним. Я боюсь по другой причине.
Стерн Янссен сегодня потерял колесо. Деревянный обод так рассохся, что спицы выпали. Джеймс помогает ему. Они сняли все колеса и вымачивают их в водах реки Гумбольдт.
Джошуа не вернулся. Каванот сказал, что видел его. У него все в порядке, но он не готов вернуться.
У нас появилась традиция собираться и ужинать всем вместе. Нелли опять было плохо, и готовить пришлось мне. Мужчины дали мне все, что нужно из провизии для приготовления большого ужина.
Пока я готовила, Нелли читала из Библии, а мужская половина занялась ремонтом повозок. Дети слишком устали и ослабли, чтобы шалить.
Еще до того, как волов освободили от ярма, Джошуа убил двух гремучих змей. Каванот сказал, что змеи — хорошая еда. Я возразила, что он может пожарить их и съесть обеих с моими наилучшими пожеланиями. Он именно это и сделал, а Джошуа присоединился к нему.